Жан-Поль Рихтер - Приготовительная школа эстетики

См. продолжение об этом в «Квинте Фикслейне», 2-е изд с 343: «О магии воображения». {1}

Именно потому, что на почве сновидения человек пытается напрячь мышцы (как при ходьбе) и не может, а для полета в вольном воздухе ему не нужно особых мускулов.

Поскольку и в области морали можно обнаружить те же два класса — нравственного чувства и нравственной силы , — Руссо равным образом окажется в классе пассивного чувства.

Это относится и к философскому гению, которого, вопреки Канту, я не могу специфически отличить от поэтического: см. аргументы, никем не опровергнутые, в «Кампанской долине», с, 51 и сл. {1} Философы, когда они творили, всегда были поэтическими творцами, то есть были подлинно систематическими философами. Нечто другое — философы критически просматривающие — они не создают органической системы, они в лучшем случае такую систему лелеют воспитывают, обрезают. Но насколько различно применяется родственная гениальность. требует особого, трудного исследования.

Безрассудность в поступках, то есть забвение жизненных обстоятельств, столь замечательно сочетается с рассудительностью творчества и мысли, что пора рефлексии и поэзии часто наступает во сне и в безумии, когда мощнее всего правит то самое забвение. Гений не в одном только смысле — лунатик; в своем ясном сне он способен на большее, чем бодрствующий ум. и в темноте взбирается на любую высоту действительности, но отнимите у него мир сновидения, и он споткнется в мире реальном.

См. «Незримую ложу», т. 1, с. 278. {3}

Прорицание или, взятое в целом, — всеведение, нашему чувству представляются в чем-то более высоким, чем просто полное познание причины, вместе с чем был бы ведь сразу же дан и вывод, или, лучше сказать, созерцание последствий, ибо тогда прорицание уже не было бы предвосхищением — или уничтожением времени, а было бы простым созерцанием, то есть переживанием.

Как известно, Платон представляет в образе белого коня моральный гений, а в образе черного — радикальное зло Канта {1} .

Якоби о Спинозе. Новое издание, с 17 {2} .

Можно только созерцать жизнь или бытие в целом; о частях имеются доказательства, основанные на созерцании.

Известно, что к старости сосуды становятся сухожилиями, сухожилия — костями, и тело заполняется землей до тех пор пока земля не заполняется телом.

Еще не изучено по-настоящему отношение между греческими поэтами и философами, которые в кратчайшее время побывали почти на всех новооткрытых островах новейшей философии и завоевали их.

Куда священнее было такое назначение в те давние времена, чем в теперешние, — когда какая-нибудь Помпадурша вручает длинный тяжелый меч полководца остроумненьким пиитам, пишущим переливчатым павлиньим пером.

Пока царила свобода, каждая область писала на своем наречии, — так было впоследствии в Италии; лишь когда римляне опутали Грецию цепями, прибавилась к ним и цепочка полегче — стали писать на одном аттическом диалекте. См. Прибавления к словарю Зульцера {6} , т 1/2.

Самый красивый из юношей становился жрецом юного Юпитера {7} в Эгее, Аполлона в Йемене («История искусства» Винкельмана).

Боги дозволяли, чтобы судил их ареопаг (Демосфен in Aristocrat, и Lactant. Insi. de fals relig I 10). сюда же относится и жизнь Юпитера на земле как человека. — он сам построил свои храмы (Id. I 11 — 12).

Поэтому французы предпочитают в своих благовоспитанных салонах общее слово, например, la glace вместо miroir и spectacle вместо theatre.

В латинском или русском языке верно было бы, и по той же причине, противоположное. Когда в талантливой и талантливо-беспорядочной трагедии «Кадутти» {2} неожиданно падаешь из высшей сферы всеобщего в юридическую сферу на словах «И что можно смягчить, должно смягчить в апелляционной инстанции» то целая сцена уничтожена этим, ибо не перестаешь смеяться, пока не начинается следующая.

Юность народа — не метафора, а истина, народ повторяет историю индивида, только в умноженных пропорциях времени и среды.

Согласно древним астрономам, одиннадцать небесных сфер кружились одна над другой, двенадцатая — кристаллическая — стояла на месте.

Фр. Шлегель в том же смысле превозносит «божественную леность и счастье жизни растения и цветка» {3} но он слишком доволен своим словесным озорством и его противоположного свойства воздействием.

«Незримая ложа». т. 1, с. 194. {1}

См. его статьи, т II. с 60 {7} . В греческих условиях, когда было величайшее согласие между мышлением и ощущением, наивозможно полное подражание действительному создавало наивного поэта, сентиментальный должен сначала поднять действительность на ступень идеала поэтому он сначала рассуждает о впечатлении которое предметы производят на него, и при этом действительность служит ему границей идея — бесконечным (с 69) Между тем у всякой поэзии (с. 137) необходимо должно быть бесконечное содержание; бесконечное или по форме, когда поэзия представляет предмет со всеми его границами (?), то есть абсолютное изображение наивного поэта, или по материн, когда она удаляет все границы, — изображение абсолютного, или сентиментальное. Но уже на с. 153 — не действительная , а истинная природа — субъект наивной поэзии, существующей редко. И тем самым снимается все различение. Ибо истинная природа отделена от действительной идеей и идеалом, она предпосылается; поэтому ни та. ни другая природа как таковая никогда не бывает прообразом поэтического отражения, прообраз, идея, следовательно, и самое полное подражание действительному и всякое абсолютное представление действительности само но себе ничего не решает Или же посредством « истинной » природы предпосылается и хитростью добывается разрешение всего вопроса, или же вообще никакой внешний объект и материал не относятся к различию обоих поэтических родов И последнее верно. Если истинная природа существует «редко», то это мало объясняет греческую поэзию, а поскольку всякая природа становится поэтичной лишь благодаря полу (иначе создавался бы поэт, а не поэма и всякого можно было бы сделать поэтом) и пластическим художникам все равно приходилось возводить к идеалу «истинную» природу греков, то различение наивной и сентиментальной поэзии отнюдь не может содержать в себе различие объектов (как если бы новое время утеряло все достойные поэзии предметы).