Евгений Гусляров - Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников.

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в буре есть покой!

И. А. Арсеньев. С. 353

Он имел склонность и к музыке, и к живописи, но рисовал одни карикатуры...

К. Х. Мамацов // Кавказ. 1897. № 235

Впрочем, он мог быть кроток и нежен, как ребенок, и вообще в его характере преобладало задумчивое, часто грустное настроение.

Фр. Боденштадт 1. С. 321

Екатерина Александровна (Сушкова) выражалась о Лермонтове: «Лермонтов всегда расчетливый и загадочный».

М. И. Семевский. С. 234

Вообще в холостой компании Лермонтов особенно оживлялся и любил рассказы, прерывая очень часто самый серьезный разговор какой-нибудь шуткой, а нередко и нецензурными анекдотами, о которых я не буду говорить, хотя они были остроумны и смешны донельзя.

А. В. Мещерский. С. 89

...Он спешил куда-то, как спешил всегда, во всю свою короткую жизнь.

М. Е. Меликов. С. 649

Познакомился я с Лермонтовым, который прочел прекрасную новую пьесу, человек без сомнения с большим талантом, но мне морально не понравился, что-то нерадушное, московское…

Е. А. Баратынский — жене.

Начало 1840 г.

Цит. по: Герштейн Э. Л . С. 326

Как известно, Лермонтов постоянно искал новой деятельности и никогда не отдавался весь тому высокому поэтическому творчеству, которое обессмертило его имя и которое, казалось, должно было поглотить его всецело. Постоянно меняя занятия, он со свойственной ему страстностью, с полным увлечением отдавался новому делу.

А. А. Бильдерлинг . Лермонтовский музей в Петербурге и в Николаевском кавалерийском училище // Русская старина. 1883. № 12. С. 735

Помню, что, когда впервые встретился я с Мишей Лермонтовым, его занимала лепка из красного воска: он вылепил, например, охотника с собакой и сцены сражений. Кроме того, маленький Лермонтов составил театр из марионеток, в котором принимал участие и я с Мещериновыми; пьесы для этих представлений сочинял сам. Из наук Лермонтов с особенным рвением занимался русской словесностью и историей. Вообще он имел способности весьма хорошие, но с любовью он относился только к этим двум предметам.

Н. С. Мартынов 2. С. 588—589

Он славно знает по-немецки и Гете почти всего наизусть дует. Байрона режет тоже в подлиннике.

В. Г. Белинский — В. П. Боткину.

16 апреля 1840 г.

Лермонтов хорошо говорил по-малороссийски и неподражаемо умел рассказывать малороссийские анекдоты. Им, например, был пущен известный анекдот (который я после слышал и от других) о том хохле, который ехал один по непомерно широкой почтовой малороссийской дороге саженей во сто ширины. По обыкновению, хохол заснул на своем возе глубоким сном, волы его выбились из колеи и, наконец, осью зацепили за поверстный столб, отчего остановились. От толчка хохол вдруг проснулся, спросонья осмотрелся, увидал поверстный столб, плюнул и, слезая со своего воза, сказал: «Що за бисова тиснота, не можно и возом разминуться».

А. В. Мещерский. С. 87

По словам А. И. Арнольди, М. Ю. Лермонтов писал картины гораздо быстрее, чем стихи; нередко он брался за палитру, сам еще не зная, что явится на полотне, и потом, пустив густой клуб табачного дыма, принимался за кисть, и в какой-нибудь час времени картина была готова.

Русский художественный листок. 1862. № 7. С. 27

Саникадзе говорит, между прочим, что Лермонтов умел играть на флейте и забавлялся этой игрой изредка...

П. К. Мартьянов 3. С. 208

Михаил Юрьевич раздал нам по клочку бумаги и предложил написать по порядку все буквы и обозначить их цифрами; потом из этих цифр по соответствующим буквам составить какой-либо вопрос; приняв от нас эти вопросы, он уходил в особую комнату и спустя некоторое время выносил каждому ответ; и все ответы до того были удачны, что приводили нас в изумление. Любопытство наше и желание разгадать его секрет было сильно возбуждено, и, должно быть по этому поводу он изложил нам целую теорию в довольно длинной речи, из которой, к сожалению, в моей памяти остались только вступительные слова, а именно, что между буквами и цифрами есть какая-то таинственная связь; потом упоминал что-то о высшей математике. Вообще же речь его имела характер мистический; говорил он очень увлекательно, серьезно; но подмечено было, что серьезность его речи как-то плохо гармонировала с коварной улыбкой, сверкавшей на его губах и в глазах...

А. Чарыков. С. 815

В другой раз была серьезная беседа об интенсивном хозяйстве, о котором в настоящее время так много пишут в журналах и о чем тогда уже заботились. Лермонтов, который питал полное недоверие и обнаруживал даже некоторое пренебрежение к сельскому хозяйству, называя его ковырянием земли, сказал нам при этом, что он сам недавно был в своем маленьком имении в Малороссии, откуда не получалось никакого дохода. Его долготерпение, наконец, истощилось, и он поехал туда, чтобы лично убедиться в причине бездоходности имения. «Приезжаю, — говорит Лермонтов, — в деревню, призываю к себе хохла-приказчика, спрашиваю, отчего нет никакого дохода». Он говорит, что урожай был плохой, что пшеницу червь попортил, а гречиху солнце спалило. «Ну, — я спрашиваю, — а скотина что?» «Скотина, — говорит приказчик, — ничего, благополучно». «Ну, — я спрашиваю, — куда же молоко девали?» «На масло били, — отвечает он». «А масло куда девали?» «Соль, — говорит, — куповали». «А соль куда девали?» «Масло солили». «Ну, а масло куда девали?» «Продавали». «Ну, а деньги где?» «Соль куповали!» И так далее, и так далее. «Не истинный ли это прототип всех наших русских хозяйств?» — сказал Лермонтов и прибавил: «Вот вам при этих условиях не угодно ли завести интенсивное хозяйство!..»

А. В. Мещерский. С. 86—87

Изо всей жизни Лермонтова, взятой с внешней точки зрения, только начало и конец заключают в себе нечто благоприятное поэтическому развитию его таланта. Дитятей он живет в деревне с старым домом и запущенным садом, смерть нашла его между величавых гор Кавказа, посреди обильной, уму и сердцу говорящей деятельности.

А. В. Дружинин. С. 632

Для полного уяснения дела мне требуется сделать маленькое отступление: представить личность Лермонтова так, как я понимал его, со всеми недостатками, а равно и с добрыми качествами, которые он имел. Не стану говорить об его уме: эта сторона его личности вне вопроса; все одинаково сознают, что он был очень умен, а многие видят в нем даже гениального человека. Как писатель он действительно весьма высоко стоит, и, если вспомнить, как он был еще молод, и если сообразить, что талант его не успел еще прийти к полному развитию и как мало окружающая его обстановка способствовала к серьезным занятиям, то становится едва понятным, как он мог достигнуть тех блестящих результатов при столь малом труде и в таких ранних годах.