Вера Проскурина - Мифы империи: Литература и власть в эпоху Екатерины II

Императрица Елизавета Петровна, отождествляясь и в своем имени, и в своем незамужнем статусе с английской королевой, одновременно уподоблялась деве Астрее. В немецкой оде Г.Ф. В. Юнкера, написанной в апреле 1742 года по случаю коронации Елизаветы и переведенной на русский язык Ломоносовым, говорилось:

Певец Елизаветы Ломоносов воспользовался мифологией Астреи в «Оде на прибытие из Голстинии и на день рождения Его Императорского Высочества Государя Великаго Князя Петра Федоровича 1742 года февраля 10 дня». Ода давала все основания для появления вергилианских метафор. Сразу же после дворцового переворота Елизавета поспешила обеспечить стабильность своего царствования, заранее позаботившись о наследнике. 28 ноября 1741 года, через три дня после переворота, она издала манифест о престолонаследии. Наследником незамужней царицы был выбран племянник, сын сестры Анны Петровны — Петр Федорович.

Ода Ломоносова написана в промежуток между упомянутым манифестом и приездом в столицу юного наследника. Ломоносов делает центром своего описания аллегорическую фигуру Девы (Елизаветы), держащей за руку Отрока (Петра Федоровича):

Ломоносов использует в своем описании библейскую символику, отсылая текст оды к 12-й главе Откровения Иоанна Богослова: «И явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце; под ногами се луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд» (12:1). Рожденный ею младенец будет «пасти все народы жезлом железным» (12:5). Однако в духе барочной традиции Ломоносов совмещает библейскую мифологию с языческой: Дева-Елизавета разит врагов «перуном» — символика перунов (молний) всегда присутствовала в астральной интерпретации Астреи, изображавшейся с молниями в руках [23] Показательно восприятие этого фрагмента оды Ломоносова в статье Державина «Разсужденис о лирической поэзии, или Об оде». Проводя своеобразную классификацию «оборотов» (близких к современному понятию «метафор»), Державин выделяет группу «Астрономический, или Астрологический» оборот, и первым примером здесь служат две строки Ломоносова: «Я деву в солнце зрю стоящу, / Рукою отрока держащу» (Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. 2-е изд. СПб.. 1878. Т. 7. С. 570). . Барочная картина, нарисованная поэтом в оде, должна была поэтически санкционировать власть Елизаветы, упроченную приездом цесаревича Петра Федоровича.

Однако настоящего расцвета миф об Астрее достигает в эпоху Екатерины II. Если титул «Минервы» (активно применяемый и к Елизавете) приобретал все более комплиментарно-декоративный характер, то менее заметный титул «Астреи» сконцентрировал вокруг себя политические и идеологические баталии, а главное — скрытую от глаз непосвященных борьбу за влияние на едва утвердившуюся власть.

Уже с сентября 1754 года — с рождения Павла — начинается складывание политической дворянской оппозиции вокруг юного сына великой княгини Екатерины Алексеевны. В прозаическом «Слове» на рождение Павла (20 сентября 1754 года) А.П. Сумароков воспевает «Порфиророднаго младенца» и его мудрую мать — поначалу библейской цитатой: «Ликовствуи Екатерина; благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего!» {147} 147 Сумароков А.П. Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе М.: Тип. Н. Новикова, 1781. Ч. 2. С. 279. Наставление новорожденному младенцу, сопоставленному поначалу с Христом, сопровождаются, однако, примерами из Древнего Рима периода упадка (обличение «роскоши», «великолепия», торжества «лести», а также сетование на падение наук): в описаниях пороков, погубивших Рим, легко угадываются черты елизаветинского царствования. Финал «Слова» содержит вергилианские аллюзии, вуалирующие политические чаяния оппозиционных по отношению к Елизавете кругов, возлагающих надежды на умную великую княгиню и ее отпрыска. Обращаясь к Павлу, Сумароков пророчествует: «А я уже вижу, что врата Храма Афинскаго растворяются, и дщерь сына Сатурнова выходит на встретение Тебе, уставивши мир и тишину в воюющих против человечества сердцах наших. Сопряжется премудрость с непорочностию блаженнаго златаго века, и возвратится с небеси Астрея» {148} 148 Там же. С. 288. .

Приход к российскому трону Екатерины II породил бурнейший всплеск вергилианских мотивов в русской поэзии, прежде всего — в поэзии того же Сумарокова. В оде на день восшествия Екатерины II на престол, написанной по свежим впечатлениям дворцового переворота, 28 июня 1762 года, поэт поспешил соединить царицу с Астреей:

Эта пространная ода, бывшая, по справедливому замечанию Г.А. Гуковского {150} 150 Гуковский Гр. Очерки по истории русской литературы XVIII века. Дворянская фронда в литературе 1750–1760-х годов. М.; J1.: АН СССР, 1936. С. 165. , комментарием к «обстоятельному манифесту», содержала и немаловажное упоминание о сыне Екатерины-Астреи:

Финал оды не только корреспондировал с четвертой эклогой Вергилия (как и с христианской символикой), но также выражал совершенно определенное мнение политических кругов, с которыми Сумароков себя идентифицировал. Это была позиция «панинской» группы, полагавшей, что миссия Екатерины исчерпается «спасением» «Младенца» — Павла, законного наследника. Идея регентства Екатерины при малолетнем Павле, наличие направляющей силы в лице Панина — такова была политическая интерпретация метафизики Астреи [25] В.Н. Головина в своих «Мемуарах» зафиксировала расхожее мнение придворных кругов о коллизии вокруг Н. Панина: «Как воспитатель Павла, он (Н. Панин. — В. П.) надеялся забрать в свои руки бразды правления во время регентства Екатерины, но его ожидания не сбылись. Та энергия, с которой Екатерина захватила власть, обманула его честолюбие, и он всю свою жизнь не мог забыть этого» (История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение. 1996. С. 113). . Характерно, что портрет Екатерины, написанный Торелли в память коронования в 1762 году, был выдержан в соответствии с этой первоначальной идеологией. Екатерина изображалась в полный рост, а перед ней на столе стоял маленький портрет Павла Петровича, обращенный к зрителю {152} 152 См. описание портрета: Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравированных портретов. СПб., (887. Т. 2. С. 784. . Семиотика «со-портрета», как и концепция регентства, сделались неактуальны уже в самом скором времени. Копии с картины уже не содержали портрета Павла {153} 153 Там же. .