Мария Боброва - Марк Твен

Он язвительно пародирует выступления ханжи Рокфеллера в «библейских классах». Писатель «наивно» выражает сомнение в том, что библейский Иосиф, давая нуждающимся крестьянам взаймы, возвращал им потом из заклада их землю и скот. «Я думаю — пишет Твен, — он брал земли себе, все — до последнего акра, и животных также — до последнего копыта. Я не представляю, чтобы этим несчастным, умирающим от голода, Иосиф назначил «лишь небольшую рыночную цену» за пищу, которую он им дал. Нет, он содрал с них шкуру, взял все до последнего пенни, забрал последний скот и последний акр земли, купил, наконец, «по рыночным ценам» тело и душу народа — все это за хлеб и цепи рабства. И какая «рыночная цена», в какой бы то ни было форме — в виде золота, алмазов, банкнотов, государственных бумаг, или любого вида имущества, — может быть назначена за то, без чего жизнь не имеет никакой цены, — за свободу!» [549]

Образный строй памфлетных страниц «Автобиографии» не оставляет у читателя сомнения в том, что сатира Твена направлена не на библейские персонажи, а на американских миллиардеров. В этих листках, которые торопился продиктовать умирающий писатель, тратя на это последние жизненные силы, сконденсированы и огромная ненависть и огромная любовь Твена. Он кончает свой жизненный путь выражением самого заветного и самого существенного, во что он верил и во имя чего боролся, чему посвятил свои лучшие произведения: свобода! Без нее «жизнь не имеет никакой цены».

И рядом возникает образ душителей свободы — грабителей-собственников, «по рыночным ценам» покупающих «тело и душу нации». Им Твен отдает всю ненависть своего благородного сердца.

«Автобиография» в целом — ключ к романам и рассказам Твена. Это произведение с очевидностью раскрывает предвзятость утверждений буржуазных литературоведов, упорно толкующих о том, что в романе «Принц и нищий» Твен не подразумевал американскую действительность, а в «Янки при дворе короля Артура» проявил лишь «антифеодальный пафос».

В «Автобиографии» — где Твен говорит «из могилы» — ему не нужны иносказания. Вещи, явления, события, лица получают свою реальную оценку, точную и определенную.

Среди лиц, о которых пишет Твен, большое место занимает Теодор Рузвельт. Твен резко критикует его политику 1906–1908 годов и разоблачает президента как ставленника финансистов. «Годами крупные корпорации снабжали республиканскую партию средствами и тем сохраняли ее у власти» [550]. Твен знакомит своих читателей с «деталями того, как мистер Рузвельт купил себе место президента, раздавая взятки избирателям» [551].

Твен гневно клеймит Рузвельта и за его предательство по отношению к русской революции: Рузвельт сыграл роль «ангела мира» в конфликте между царской Россией и Японией, чем «нанес русской революции смертельный удар» [552].

«Рузвельт просто самое удивительное явление в американской истории, исключая разве открытие страны Колумбом!» [553]— восклицает Твен и характеризует Рузвельта как ловкого политикана, ханжу и лицемера, ищущего успеха у, масс, беззастенчивого дельца в политике.

Ханжество Рузвельта простирается до того, что он — «циркаческая душа» (выражение Твена), вздумал пригласить в Белый дом к себе на завтрак — «к президентскому столу» — негра. И все для того, чтобы газеты трубили о его «гуманности». Твена до глубины души возмущает эта комедия. Он оскорблен за негра. «Это был Букер Вашингтон — человек, который стоит сотни Рузвельтов, человек, у которого мистер Рузвельт не достоин развязать шнурки ботинок» [554].

Для Твена Рузвельт является воплощением системы террора и попыток либерального заигрывания, попирания народных интересов и фарисейских речей о «благе нации».

Насколько верен портрет президента, нарисованный талантливым сатириком, можно судить по тем характеристикам, которые дает Рузвельту В. И. Ленин, говоря о буржуазном реформизме в статье 1912 года «Итоги и значение президентских выборов в Америке»: «Рузвельт заведомо нанят миллиардерами-ловкачами для проповеди этого обмана». И дальше следует краткое и энергичное: «шарлатан Рузвельт» [555].

Ко времени написания «Автобиографии» относится сатирический очерк Твена о Теодоре Рузвельте «Охота на корову» [556].

В этом гротеске Твен дал реалистически точный портрет «президента с большой палкой» — позера, комедианта. Образ Рузвельта — один из самых выразительных сатирических созданий Марка Твена — представляет собою классический тип американского политика-авантюриста.

Итогом многолетней борьбы Марка Твена против империалистического варварства являются два рассказа, найденные после смерти писателя в его бумагах. В 1905 году он написал «Военную молитву», где, по его словам, он сказал правду, которую «в этом мире может говорить только мертвый», и завещал опубликовать произведение после своей смерти. В нем Твен снова выводит условно-символическую фигуру таинственного незнакомца, типичную для позднего периода его творчества. Образ этот возникает у Твена в тех произведениях, где он желает представить нечто в обобщенном, абстрагированном виде. В данном случае он восстает против империалистических войн.

Незнакомец в «Военной молитве» умеет «читать в сердцах», облекать тайные помыслы завоевателей в слова; их молитву «о даровании победы национальному оружию» превращает в поистине каннибальскую просьбу о «ниспослании» гибели населению чужой разоренной страны:

«Вседержитель, помоги нашими снарядами разодрать их солдат в кровавые клочья; помоги нам покрыть цветущие поля бледными телами мертвых патриотов этой страны… помоги нам уничтожить их смиренные дома ураганным огнем, помоги разбить сердца невинных вдов безысходным горем… Господи, разрушь их. надежды, загуби их жизни, продли их горькие странствования, сделай тяжким каждый их шаг, ороси им путь их собственными слезами, окровавь снег следами их израненных ног!.. Услышь нашу молитву, о господи, и да прославишься ты и возвеличишься ныне и вовеки, аминь» [557].

В «Военной молитве» еще сильнее, чем в публицистических произведениях Марка Твена, раскрывается его горячее сочувствие бедному мирному люду колониальных стран и безграничная ненависть к ханжескому благочестию.

Разоблачению роли официальной религии, ставшей служанкой империализма, посвящен сатирический набросок Марка Твена под названием «Необычайная международная процессия». По миру двигается процессия: впереди XX столетие — юное существо, пьяное и буйное, рожденное на руках Сатаны. Знамя с лозунгом: «Хватайте, что можете, держите, что взяли». Затем почетная свита — монархи, президенты, хозяева Таммэни-Холл, воры-взломщики, воры-землевладельцы, каторжники и т. д., соответствующим образом одетые, несущие символы своих дел. Христианство — величавая матрона в пышном платье, запятнанном кровью. На ее голове золотая корона с шипами, на которые насажены головы патриотов, защищавших свою страну, — буров, филиппинцев, китайских «боксеров». В одной ее руке праща, в другой — библия, открытая на странице «Твори для других»; из кармана высовывается бутылка с ярлыком: «Мы несем вам благодеяния цивилизации». На шее ожерелье из наручников и воровских отмычек. Христианство поддерживают под один локоть Кровопролитие, под другой — Лицемерие. Черное знамя с лозунгом: «Любите имущество своего соседа как свое собственное». За христианством следует его свита — солдаты всех наций, нагруженные награбленным. Под музыку и пение «Возлюбленные дети христианства» шествуют процессии каждой нации, несут черные флаги и эмблемы в виде орудий пытки, разбитых сердец, окровавленных туловищ. Так, шеренга английских империалистов сопровождается искалеченной фигурой в цепях, на груди у которой надпись: «Республика Трансвааль». На сооружении, представляющем Францию, водружена гильотина, под ее секирой стоят Золя и другие патриоты страны. Процессия французских империалистов, идущих под знаменем, на котором написано: «Франция — светоч Мира», сопровождают искалеченные фигуры в цепях, изображающие Дрейфуса, «Мадагаскар», «Тонкий». Германские империалисты, шествующие под сенью бронированного кулака и библии, несут знаменитое требование: выдать им «680 китайских голов».