Мария Боброва - Марк Твен

В период Гражданской войны в журнале «Атлантический ежемесячник» появились статьи об уничтожении крепостной зависимости в России, отмечено было пребывание Бакунина в Сан-Франциско (1861). Оливер Холмс написал в 1866 году прочувствованную поэму «Америка — России», которая заканчивается выражением благодарности «русским братьям» за поддержку в годы Гражданской войны («Нации любовь в улыбках и слезах мы несем за океан»). Газеты твердили о «гуманизме русской натуры», писатели восторгались «необъятной ширью» русского романа. В 1867 году был переведен и опубликован в США роман Тургенева «Отцы и дети» [197].

В 70-х годах американские журналы рассуждали не только о достоинствах романа Тургенева, но и о произведениях Салтыкова-Щедрина, писали о Грибоедове, Гоголе, Гончарове, спорили по поводу «обломовщины». Было много высказываний о том, что русский роман «есть жизнь и реальность», что романы Тургенева отражают «социальное развитие и политические события», что их создатель — «величайший романист, творящий ради свободы» [198].

С течением лет интерес к русской литературе возрастал и углублялся. Гоуэлс очень много сделал для популяризации в США произведений Тургенева [199] и Л. Толстого и способствовал зарождению настоящего культа русских романистов в 70-80-х годах. В одном из писем 1877 года Гоуэлс заявил, что человек, который «дал форму романа будущего», — Тургенев.

В литературных журналах того времени, особенно в «Атлантическом ежемесячнике», появилось много теоретических статей о творчестве новых романистов России, Норвегии, Англии, Германии. В них говорилось о художественных принципах, тематике русского и французского романа.

Тургенев, Золя, Толстой, Флобер — эти имена не случайно ставились рядом: шли споры о реалистических и натуралистических принципах искусства. Проблема реализма в романе волновала и писателей и читателей. Дискуссии охватывали университеты и клубы. Страстные споры о Л. Толстом (80-е годы) [200] и о судьбах американского романа проникли и на страницы романа Гоуэлса «В мире случайностей». Марк Твен тоже увлекся русскими романистами. В письме к Гоуэлсу в 1887 году он вспоминает Л. Толстого.

Каждый новый роман Гоуэлса, Генри Джеймса вызывал горячие дебаты в широких писательских и читательских кругах. Почти все сходились на одном: реализм должен стать главным художественным методом («выражением») американской литературы. Но дальше начинались расхождения. Прогрессивно настроенных людей не удовлетворяет «реализм» Гоуэлса и Генри Джеймса («розовая вода»); они нападали на экспериментальный роман Золя («литература — не лаборатория») и чаще всего оказывались сторонниками «русского реализма».

Настоящее реалистическое искусство влекло к себе умы и сердца прогрессивных американских писателей, но не получало ни должного художественного выражения в американской литературе, ни теоретического обоснования.

Уровень литературной науки в США был крайне низок. Религиозные домыслы, философский идеализм (и мистицизм) засоряли ее. Так, например, Амос Олкотт — автор сонетов, редактор многих газет, организатор одной из первых в США школ-лабораторий, поборник принципов фурьеризма и противник расистских идей в педагогике [201], человек, близкий к кружку Эмерсона, — выступил в философской школе в Конкорде с лекциями об Эмиле Золя, в которых сравнивал Золя с Христом и тем самым «оборонял» Золя от нападок «миссис Гренди».

Среди литераторов Новой Англии было немало людей, которых интересовали народное искусство негров, индейцев, их быт, история. Большой популярностью пользовались сборники негритянских рассказов Джоэла Чендлера Гарриса. Первый сборник Гарриса «Дядя Римус: его песни и рассказы» появился впервые в 1880–1881 годах. Автор широко использовал народный негритянский фольклор, собрав мифы, сказки, песни негров, которые пелись и рассказывались в негритянских хижинах, у очагов заброшенных плантаций Юга. Некоторые рассказы были очень древнего происхождения и связаны с жизнью негров еще в Южной Африке. Варианты этих преданий встречаются у африканских кафров и готтентотов. Сборники Гарриса стали любимым чтением на Севере и на Юге США. Постепенно «Дядя Римус» превратился в классическую фигуру юмористического рассказчика и сам стал достоянием негритянского фольклора.

Марк Твен высоко ценил поэтическое мастерство Джоэла Гарриса, самого автора считал талантливейшим писателем Юга, был с ним в большой дружбе и долгие годы переписывался. Одно из его писем интересно тем, что в нем раскрывается бережное отношение Марка Твена к поэтическому устному творчеству негритянского народа.

«Две наиболее значительные черты теряются при напечатании, — писал Марк Твен Д. Гаррису 10 августа 1881 года, — таинственный речитатив, то поднимающийся до вопля, то падающий — подобный дуновению ветра и столь легко воспроизводимый одной мимикой рта, и выразительные паузы, многозначительное молчание, столь обаятельные и эффектные к концу рассказа» [202].

У писателей того времени было немало увлечений антинаучными теориями из области френологии, спиритизма, гипнотизма. Все это тоже вливалось в споры о литературе и становилось достоянием самой литературы. Беллами писал фантастические рассказы, в которых с помощью «гальванического месмеризма» люди становятся счастливыми, Генри Джеймс посвятил спиритизму немало страниц в «Профессоре Фарго», Бичер-Стоу и Уиттьер разгадывали «язык» спиритических сеансов, Марк Твен упорно доказывал, что возможна передача мыслей на расстоянии (рассказы «Мысленный телеграф» и др.).

Большую популярность приобретала в США поэзия Теннисона. В 80-е годы сложился настоящий культ Теннисона. Роль его поэзии хорошо охарактеризовал престарелый Уолт Уитмен: любовь к Теннисону, утверждал он, выросла из контраста поэзии этого королевского лауреата — убаюкивающей, манерной, псевдоромантической — с обнаженно грубой борьбой за существование в Америке, стране предпринимательства и голого практицизма.

«Все, самые худшие поэмы Теннисона заучивались наизусть в Соединенных Штатах», — пишет Томас Бир [203].

В американских буржуазных кругах воспринималась не глубина и мудрость стихов поэта, а внешняя красивость, эстетизация прошлого, псевдотрагическая романтизация — с идеями судьбы, рока. Американские эпигоны Теннисона изощрялись в написании огромного количества бессодержательных вычурных стихов, граничивших с пародиями. Ван Уик Брукс говорит, что увлечение поэзией Теннисона и волна «романтизма» в быту породили целое поколение американцев с «романтическими» именами: Дафнис, Ливерис, Грациоза, Сеферетта, Люрелла, Церрилла и т. д. [204]