Игорь Гарин - Ницше

А. Новиков:

Вопреки всем традициям, которые обожествляли философа Сократа, Ницше со свойственной ему горячностью яростно развенчивает древнего мудреца. Ему ненавистна спокойная уверенность Сократа в познаваемости мира, его убеждение, будто знание универсально, и нет ничего темного, таинственного ни в окружающем человека мире, ни тем более в самой человеческой душе.

Этот спокойный оптимизм чужд Фридриху Ницше, он отвергает обманчивую ясность и простоту мира, ему мнится стоящая за ней самоуспокоенность, посредственность, усредненность. И он взволнованно призывает преодолеть сократические начала, вернуться к мифу, к необузданной и необъяснимой музыке, рождающей трагедию. Музыка и трагический миф, — заключает Ницше свою первую работу, — в одинаковой мере суть выражение дионисийской способности народа. Дионисийское, беспокойное, тревожащее начало — это «вечная и изначальная художественная сила».

Дионисийство задало тон всему творчеству философа-поэта, в момент написания первой книги еще не сознававшему опасности начатого им предприятия. Дионис — вызов традиционным представлениям, следуя по этому пути, «последний ученик философа Диониса» должен был, оставаясь верным себе, «переоценить все ценности», тем самым взять себе в противники всю сократовскую и всю христианскую культуры, стать еретиком всех философий и теологий. Несколькими веками раньше это грозило огненными палатами, но во второй половине просвещенного XIX века — только полным изгойством, разрывом всех связей. В момент появления «Рождения трагедии» этого не понимал ни сам Ницше, ни большинство его друзей, но взятый им курс последовательно и неизбежно вел к необъявленному остракизму.

«Рождение трагедии» вызвало яростные нападки Ульриха фон Виламовица-Мёллендорфа, Германа Узенера и Эрвина Роде, которые, однако, не смогли предотвратить вызванный ею переворот в филологии, лишивший ее цеховой замкнутости и академичности «закрытой» науки. Герман Узенер, назвавший книгу «совершенной чушью», заявил своим студентам: «Каждый, кто написал нечто подобное, научно мертв». Даже «старый Ричль» не удержался от укола: «остроумное похмелье». Хуже того, Ницше не приняли не только «профессора», но и «будущее» филологической науки — его собственные студенты, сорвавшие зимний семестр 1872/73 года. Ницше — уже первой своей книгой — слишком опередил время. Современники не прощают такого никому…

Ф. Ф. Зелинский:

В то самое мгновение, когда античность, благодаря книге Ницше, готовилась к одному из своих самых славных завоеваний в умах новой Европы, наука об античности в лице своих представителей-филологов исключила из своей среды ее лучшего бойца!

Впрочем, он не остался в долгу: афоризмы Ницше — яркое свидетельство его реакции на всех его зоилов:

И когда я жил у них, я жил над ними. Поэтому и невзлюбили они меня.

Знаешь ли ты, брат мой, уже слово «презрение»? И муку твоей справедливости — быть справедливым к тем, кто тебя презирает?

Ты принуждаешь многих переменить о тебе мнение — это ставят они тебе в большую вину. Ты близко подходил к ним и все-таки прошел мимо — этого они никогда не простят тебе.

Ты стал выше их; но чем выше ты поднимаешься, тем меньшим кажешься ты в глазах зависти. Но больше всех ненавидят того, кто летает.

«Каким образом хотели вы быть ко мне справедливыми! — должен ты говорить. — Я избираю для себя вашу несправедливость как предназначенный мне удел».

Ницше — один из немногих мудрецов, пытавшийся понять то, что кроется за мудростью, исследовавший психологию философствования, стремившийся проникнуть в источник идей: «Свободный ум хочет испытать, каковы все эти вещи, если их опрокинуть».

Современные технологии познания, пролиферации идей, разрушения старых и создания новых парадигм — движение по пути Ницше. Необходимо строить новые теории, несовместимые с существующими, — требует Фейерабенд. Необходимо для решения задачи опробовать все тупики, все «нельзя» и «невозможно», — учат пособия по изобретательству. А вот как пишет об этом Ницше:

Нельзя ли перевернуть все ценности? И может быть, добро есть зло? А Бог — выдумка и ухищрение дьявола? И может быть, в последней своей основе все ложно?

Нет, это не принижение разумных начал. Если хотите, это не иррационализм, а новая, высшая форма разумности — декларация свободы и конкурентности познания, разрешение на поиск в самых запретных местах.

Ценностным подходом к явлениям жизни философия во многом обязана Ницше. Его философию можно назвать философией ценностей, поскольку именно он ввел в обиход и сделал привычными понятия жизненных, духовных, культурных ценностей, иерархии ценностей, переоценки ценностей и т. п. Ницше присвоил значение ценностей науке, искусству, государству, культуре, религии. «После Ницше в философии утвердился ценностный подход, ценностное мышление, которое все сущее понимает в аспекте оценки, смысла, цели и направлено на выработку новых ценностей».

В. Б. Кучевский:

У Ницше понятия «ценность» и «смысл» — одно и то же. Человек во всем происходящем ищет какой-то смысл и тем выявляет его ценность. Смысл же, в свою очередь, есть направленность к какому-либо концу. Отсюда смысл связан с постановкой и достижением той или иной цели. Последняя всегда заключает в себе какой-либо смысл. Следовательно, ценности есть там, где существуют цели. Они являются целями и одновременно средствами для достижения целей.

Ценности — это то, что полезно для реализации, сохранения и возрастания человеческого бытия. Понятие ценности служит для осмысления специфики человеческой реальности в ее соотношении с природным миром, для выявления диалектики соотношения субъекта и объекта.

Ценности — это проявления сущности человека в процессе его отношения к миру и к себе самому. В них фиксируется бытие человека как субъекта с его потребностями, интересами, волей, активно противостоящего объекту. В ценностях происходит субъективизирование объекта, ибо выявляется его полезность человеку, и в то же время объективирование субъекта, поскольку через них в предметном мире реализуются сущностные силы человека.

Ценности составляют основание культуры и духовности человека. Именно в них заключен источник смысла и целей жизни людей, а также мотивов их поведения и деятельности. Без человека никаких ценностей нет и не может быть в мире самом по себе, ибо некому его оценивать.