Лев Балашов - Занимательная философия. Учебное пособие [6-е издание, переработанное и дополненное]

В сфере морали такой подход приводит к отрицанию принципов, общих моральных норм, правил поведения, одним словом, к цинизму и аморализму.

Критикуя номиналистов, Гегель отмечал, что они уподобляют человека своего рода плавильной печи, огню, который пожирает безразличное друг другу многообразие и сводит его к единству. В действительности же ни то, ни другое не существует как таковое, обособленно [40] См.: Спиркин А. Г. Философия. М., 2002. .

Справка.Номиналисты считали, что общие понятия — это всего лишь имена, названия вещей (nomina в переводе на русский означает название). Крайние номиналисты считали, что нет даже общих понятий. Все понятия — слова, а слова — лишь знаки, метки вещей. Умеренные номиналисты признают общие понятия, но только в голове человека. Человек делает выводы — это свойство человеческого ума, а в самих же вещах общего нет.

Для номиналистов целое — лишь сумма частей. У них — детализированное, ситуативное мышление; они акцентируют внимание на деталях, частностях, ориентируются исключительно на конкретные ситуации.

Идет мужик, смотрит — чукча ставит столб и лезет на него. Упадет, снова ставит и лезет. Мужик его спрашивает.

— Ты что делаешь?

— Высоту столба измеряю.

— Так ты положи его и измерь.

— Так это, однако, длина будет, а мне высота нужна [41] См.: Лиза. Реши для души (еженедельник). № 19. 9.05.2007. .

Детский анекдот из той же оперы:

Учительница объясняет детям, что люди произошли от обезьян. А маленькая девочка не согласна: — «не знаю как вы Марья Ивановна, а мы с мамой произошли не от обезьян».

Комментарий:маленькая девочка еще не улавливает разницы между человеком вообще и конкретным, вот этим человеком.

Вот как их критиковал за это тургеневский Рудин:

«Пегасов:

— Так-с, так-с. Доложу вам, по моему мнению… все эти так называемые общие рассуждения, гипотезы там, системы… извините меня, я провинциал, правду-матку режу прямо… никуда не годятся. Это все одно умствование — этим только людей морочат. Передавайте, господа, факты, и будет с вас.

— В самом деле! — возразил Рудин. — Ну а смысл фактов передавать следует?

— Общие рассуждения! — продолжал Пегасов, — смерть моя эти общие рассуждения, обозрения, заключения! Все это основано на так называемых убеждениях; всякий толкует о своих убеждениях и еще уважения к ним требует, носится с ними… Эх!

— Прекрасно! — промолвил Рудин. — Стало быть, по-вашему, убеждений нет?

— Нет и не существует.

— Это ваше убеждение? — Да.

— Как же вы говорите, что их нет? Вот вам уже одно, на первый случай.

Все в комнате улыбнулись и переглянулись. (…)

— Мы отбились от предмета спора.

— Позвольте, хладнокровно заметил Рудин, — дело очень просто. Вы не верите в пользу общих рассуждений, вы не верите в убеждения…

— Не верю, не верю, ни во что не верю.

— Очень хорошо. Вы скептик.

— Не вижу необходимости употреблять такое ученое слово. Впрочем…

— Это слово выражает мою мысль, — продолжал Рудин.

— Вы его понимаете: отчего же не употреблять его? Вы ни во что не верите… Почему же верите вы в факты?

— Как почему? вот прекрасно! Факты — дело известное, всякий знает, что такое факты… Я сужу о них по опыту, по собственному чувству.

— Да разве чувство не может обмануть вас! Чувство вам говорит, что солнце вокруг земли ходит… или, может быть, вы не согласны с Коперником? Вы и ему не верите? (…)

— Вы всё изволите шутить, — заговорил Пегасов. — Конечно, это очень оригинально, но к делу нейдет.

— В том, что я сказал до сих пор, — возразил Рудин, — к сожалению, слишком мало оригинального. Это все очень давно известно и тысячу раз было говорено. Дело не в этом…

— А в чем же? — спросил не без наглости Пегасов.

— Вот в чем, — продолжал Рудин, я признаюсь, не могу не чувствовать искреннего сожаления, когда умные люди при мне нападают…

— На системы? — Перебил Пегасов.

— Да, пожалуй, хоть на системы. Что вас пугает так это слово? Всякая система основана на знании основных законов, начал жизни…

— Да и узнать, открыть их нельзя… помилуйте!

— Позвольте. Конечно, не всякому они доступны, и человеку свойственно ошибаться. Однако, вы, вероятно, согласитесь со мною, что, например, Ньютон открыл хотя бы некоторые из этих основных законов. Он был гений, положим; но открытия гениев тем и велики, что становятся достоянием всех. Стремление к отысканию общих начал в частных явлениях есть одно из коренных свойств человеческого ума, и вся наша образованность…

— Вот вы куда-с! — перебил растянутым голосом Пегасов.

— Я практический человек и во все эти метафизические тонкости не вдаюсь и не хочу вдаваться.

— Прекрасно! Это в вашей воле. Но, заметьте, что самое ваше желание быть исключительно практическим человеком есть уже своего рода система, теория…

— Образованность! говорите вы, — подхватил Пегасов, — вот еще чем удивить вздумали! Очень нужна она, эта хваленая образованность! Гроша медного не дам я за вашу образованность!

— Образованность я защищать не стану, — продолжал, помолчав немного, Рудин, — она не нуждается в моей защите. Вы ее не любите… у всякого свой вкус. Притом это завело нас слишком далеко. (…) Я хотел сказать, что все эти ваши нападения на системы, на общие рассуждения и так далее потому особенно огорчительны, что вместе с системами люди отрицают вообще знание, науку и веру в нее, стало быть, и веру в самих себя, в свои силы. А людям нужна эта вера: им нельзя жить одними впечатлениями, им грешно бояться мысли и не доверять ей. Скептицизм всегда отличался бесплодностью и бессилием…

Повторяю, если у человека нет крепкого начала, в которое он верит, нет почвы, на которой он стоит твердо, как может он отдать себе отчет в потребностях, в значении, в будущности своего народа? как может он знать, что он должен сам делать…»

И. С. Тургенев. Роман «Рудин»