Клайв Стейплз Льюис - Христианство [сборник]

Мы можем быть уверены в том, что совершенного целомудрия, как и совершенного милосердия, не достигнуть одними человеческими усилиями. Придется попросить Божьей помощи. Даже после того, как вы ее попросили, вам долго может казаться, что вы этой помощи не получаете или получаете мало. Не падайте духом; всякий раз, когда оступитесь, просите прощения, собирайтесь с духом и делайте новую попытку. Очень часто Бог поначалу дает не самую добродетель, а силы на все новые и новые попытки. Какой бы важной добродетелью ни было целомудрие (как храбрость, или правдивость, или любое другое достоинство), самый процесс развивает в нас такие душевные навыки, которые еще важнее. Этот процесс освобождает нас от иллюзий и учит во всем полагаться на Бога. Мы учимся тому, что не можем положиться на самих себя даже в наши лучшие моменты; тому, что при самых ужасных неудачах не надо отчаиваться, ибо они прощены. Единственной роковой ошибкой было бы успокоиться на том, какие мы есть, и не стремиться к совершенству.

В-третьих, люди часто превратно понимают то, что в психологии называется «подавлением». Психология учит, что «подавляемые половые инстинкты» – серьезная опасность. Но слово «подавляемый» – технический термин. Оно не значит «пренебрегаемый» или «отвергаемый». Подавленное желание или мысль отбрасываются в подсознание (обычно – очень рано) и могут возникнуть в сознании только до неузнаваемости видоизмененными. Подавленные половые инстинкты могут проявляться в том, что не имеет никакого отношения к полу. Когда подросток или взрослый сопротивляется какому-то осознанному желанию, он ни в коей мере его не «подавляет». Напротив – те, кто серьезно пытается хранить целомудрие, лучше осознают половую сторону своей природы и знают о ней гораздо больше, чем другие. Они знают свои желания, как Веллингтон знал Наполеона или как Шерлок Холмс знал Мориарти; они разбираются в них, как крысолов в крысах, слесарь – в протекающих трубах. Добродетель – пусть даже не достигнутая, желаемая – приносит свет; излишества лишь затуманивают сознание.

Мне пришлось так долго говорить о сексе, но я хочу, чтобы вы ясно поняли: центр христианской морали – не здесь. Если кто-нибудь полагает, что недостаток целомудрия христиане считают наивысшим злом, то он заблуждается. Грехи плоти – очень скверная штука, но они наименее серьезны из всех грехов. Самые ужасные, вредоносные удовольствия чисто духовны: это удовольствие склонять других к злу; навязывать другим свою волю, клеветать, ненавидеть, стремиться к власти. Во мне живут два начала, соперничающие с тем «внутренним человеком», которым я хотел бы стать, – животное начало и бесовское. Второе – гораздо хуже. Вот почему холодный, самодовольный педант, регулярно посещающий церковь, бывает намного ближе к аду, чем проститутка. Но, конечно, лучше всего не быть ни тем, ни другой.

Последняя глава в отрицательном свете трактовала проявление половых импульсов; я почти не коснулся положительных сторон христианского брака.

Обсуждать супружеские отношения я не хотел бы по двум причинам. Первая – в том, что христианское учение о браке крайне непопулярно. А вторая – в том, что сам я не был женат и, следовательно, могу говорить только с чужих слов. И все же я думаю, что, рассуждая о христианской морали, едва ли можно обойти их стороной.

Христианская идея брака стоит на словах Христа о том, что муж и жена – единый организм. Ведь именно это означают слова «одна плоть». Христиане полагают, что когда Он произносил их, Он просто констатировал факт, как констатируют факт слова, что замок и ключ – единый механизм или что скрипка и смычок – один музыкальный инструмент. Он, Изобретатель человеческой машины, сказал нам, что две ее половины – мужская и женская – созданы для того, чтобы соединиться в пары, причем не только ради половых отношений; союз этот должен быть всесторонним. Половые связи вне брака тем и уродливы, что человек пытается отделить одну сторону (половую) от всех остальных. Однако именно в неразделимости их – залог полного, совершенного союза. Христианство не считает, что удовольствие, получаемое от половых отношений, более греховно, чем, скажем, удовольствие от еды. Но оно считает, что нельзя прибегать к ним лишь как к источнику удовольствия: это так же противоестественно, как, например, наслаждаться вкусом пищи, не глотая и не переваривая, то есть жевать и выплевывать.

Тем самым христианство учит, что брак – союз двух людей на всю жизнь. Разные церкви придерживаются на этот счет не совсем схожих мнений. Некоторые не разрешают развода совсем. Другие разрешают его очень неохотно, только в особых случаях. Очень печально, что между христианами нет согласия в таком важном деле; но справедливость требует сказать, что между собой различные церкви согласны все же гораздо больше, чем с окружающим миром. Для любой церкви развод – ампутация части живого тела, хирургическая операция. Одни считают ее настолько неестественной, что совсем не допускают. Другие допускают развод, но как крайнюю меру, в исключительно тяжелых случаях.

Все они согласны с тем, что это скорее похоже на ампутацию обеих ног, чем на расторжение делового товарищества. Никто из них не принимает современной точки зрения на развод; теперь ведь считают, что, разводясь, люди как бы производят реорганизацию, необходимую, если между ними больше нет любви или один из них полюбил кого-то другого.

Прежде чем мы перейдем к этой точке зрения и ее связи с целомудрием, следовало бы проследить ее связь с другой добродетелью, справедливостью. Справедливость включает в себя верность обещаниям. Каждый, кто венчался в церкви, торжественно и публично обещал хранить верность своему супругу до смерти. Обещание это схоже со всеми другими. Сдержать его должно независимо от половых отношений. Если половое влечение и впрямь ничем не отличается от других наших импульсов, то и относиться к нему надо как к любому из них. Как всякую тягу к излишествам, его надо контролировать. Если же половой инстинкт отличается от других тем, что болезненно воспален (именно так думаю я), то мы должны относиться к нему с особенной осторожностью, чтобы он не толкнул нас на бесчестный поступок.

На это кто-нибудь возразит, что обещание, данное в церкви – простая формальность, которую он не собирался соблюдать. Кого же он думал обмануть? Бога? Это неумно. Себя? Тоже не умнее. Невесту, ее родных? Это – предательство. Чаще всего, я думаю, молодожены (или один из них) надеются обмануть публику. Они хотят респектабельности, связанной с браком, но не желают платить за нее. Такие люди – обманщики и самозванцы. Если они к тому же рады, что кого-то надули, мне нечего им сказать – кто станет навязывать высокий и трудный долг целомудрия тем, у кого еще не пробудилась тяга к честности? Если же они образумились, то обещание будет их сдерживать, и они станут вести себя, откликаясь на зов справедливости, а не целомудрия. Если люди не верят в постоянный брак, им, пожалуй, лучше жить вместе, не вступая в него. Это честнее, чем давать клятвы, которых ты не намерен исполнять. Конечно, совместная жизнь вне брака – это (с точки зрения христианства) грех прелюбодеяния. Но нельзя избавиться от одного порока, добавив к нему другой; распущенность не исправишь, добавив к ней клятвопреступление.