Петер Слотердайк - Солнце и смерть. Диалогические исследования

Не могли бы Вы чуть подробнее пояснить, можно ли это представление о «восприятии духа» отличить от того, чтó мы понимаем под медийными процессами, или от бытия-передаточной-средой? И как именно отличить? Хотите ли Вы сами исследовать медийные способности человека, и является ли сферология в этом смысле философской формой теории медиа?

П. С.:Мне кажется, что сейчас придется обсуждать две очень разные вещи. Во-первых, замечание Батая проистекает, если я его правильно понимаю, из мысли, которая сродни импульсу, – а именно из мысли о приоритете отношений целостности, или холистически понятых положений вещей по отношению к тематически выделенным частностям. Когда он описывает науки как виды деятельности, изолирующие одно от другого, то, в сущности, утверждает, что науки приходят к своим предметам через абстракцию модели. Это сегодня распространенное мнение среди эпистемологов, а вовсе не критический упрек. Научный предмет – всегда уже такой предмет, который благодаря отграничению его, можно даже сказать – посредством сознательного срывания его с естественного места и отчуждения его в модель, обретает ту четкость контуров, в которой он нуждается, чтобы удовлетворять требованиям научной методики. Успехи наук нового времени, как известно, связаны с математизацией, а она предполагает редукцию объектов к так называемым первичным качествам. Без примата анализа никакой науки быть не может.

Габитус изолирования, естественно, представляет собой сильный фактор в формировании современного менталитета. Мы по-прежнему остаемся во власти фетишизма субстанции – в той мере, в какой мы верим, что вначале появляются вещи по отдельности, а затем возникают их отношения друг к другу. Некогда самая окончательная и самая утонченная, сверхуспешная форма индивидуалистического субстанциализма сегодня существует инкогнито – в обличье теории систем, и эта маскировка анонимностью почти доведена до совершенства. В ней системы превращены в квазимонады, которые отличают от специфических для них окружающих сред, и при этом всегда строго соблюдается последовательность в ряду: вначале и прежде всего – внутренние связи самой системы, затем – связи внешние. Луман не делает никакой тайны из того мотива, который заставил его избрать такое построение своей теории, так как он открыто заявляет, что системы в первую очередь общаются сами с собой и лишь маргинально – с так называемыми Другими. В одном месте он без прикрас заявил, что отношение к себе соотносится с отношением к Другому, как тысяча к одному.

В противоположность этому такие авторы, как Батай и многие другие, а среди них и я, но, впрочем, в первую очередь философы диалога, придерживающиеся линии Бубера и Розенцвейга [147] Франц Розенцвейг (1886–1929) – немецко-еврейский философ. Разработанная им в дискуссиях с христианскими мыслителями религиозная философия является замечательным примером успешного межконфессионального диалога. , делают допущение, что мы исходим из автономного Между. Если говорить языком философской традиции, мы наконец восстанавливаем в правах отношение – за счет субстанции, восстанавливаем в правах и акциденциальное – за счет эссенциального, восстанавливаем в правах ситуацию – за счет ее составляющих. Классическая метафизика всегда выдвигала на первое место существенное, а затем позволяла следовать за ним случайно добавляющемуся к нему, привходящему; она восславляла субстанцию, эссенцию – а акциденцию, атрибут обсуждала скорее мимоходом, походя. Языковые игры онтологии повседневности поступают точно так же: вначале то, что лежит в основе, затем – надстраивающееся над ним; вначале – носитель, затем – случайно принадлежащее качество; вначале – сама вещь, затем ее отношение к другим. Наши языки построены так, что мы практически каждым предложением подтверждаем этот габитус.

Но тот, кто хочет говорить о поле, в котором существует человек, вынужден начинать радикально иначе. Это приводит нас ко второму пункту, о котором Вы спрашивали, – к медиальности. Я понимаю человека как растворяющееся в пространстве существо, как психический полевой эффект, – все же мне приходится здесь себя поправить, потому что разговор о человеческом пространстве мы могли бы подвести к логике, при которой субстанция превратится в фетиш. Когда я говорю о пространстве, я имею в виду вовсе не то, что рекламируют американцы, когда объявляют, что Вы, чтобы хорошо себя чувствовать, нуждаетесь в собственном space . Это – снова все тот же индивидуалистический мусор, и все это надо вычищать при помощи логики и психологии, если есть желание начать правильно: это представление, будто в центре – отдельный индивид, а вокруг него – его частная собственность на space . На самом деле человеческое поле само по себе имеет структуру эллипса или сферы с нескольким полюсами, и люди как индивидуальные ди-виды (Dividuen) per se не могут быть ее центрами. То, что выступает как полюс [148] Сферу Слотердайк представляет как полый внутри шар, как надутый воздухом пузырь; у него есть только поверхность, которую образуют связи между двумя полюсами – людьми, составляющими пару. Полюсов может быть несколько – тогда тонкая пленка пузыря-сферы образуется из «меридианов» отношений между полюсами-людьми. Центра как «середины шара», равно удаленной от всех точек его поверхности, не существует. , не может быть центром.

Использование образа пузыря подвигает к тому, чтобы представить себе шар с неопределенными строго очертаниями, имеющий два полюса и более – так, чтобы мы сразу же, благодаря самому мысленному образу, ушли от центристской идеологии. Преимущество нового подхода очевидно: у нас больше нет первичного или абсолютного центра, который соотносит себя с окружающей средой, но есть полюса, которые посылают друг другу лучи, позволяющие им «облучать» друг друга, влиять друг на друга, проницать друг друга, поддерживать между собой дистанцию, вызывать друг друга на общение. Окружающий мир как мир-вокруг заменяется здесь на мир-внутри или мир-вместе. В мире-внутри определяющее значение имеют резонансы. Они основываются на актах вызывания-себя-к-жизни и пробуждения-себя-к-жизни через посредство откликающегося существования, бытия-в-окликнутости: именно это я и пытался выразить процитированной Вами формулировкой: «благословенная внутренняя пустота избранного». С помощью этого концепта я хочу выйти на теорию медиа, в которой индивиды описываются как промежуточные станции в коммуникационных сетях.

Классические примеры этого типа представлений о пространстве душ мы находим в религиозной традиции и в литературе по философии религии. Как Вы знаете, я дал себе труд во Введении к первому тому «Сфер» несколько неортодоксально прочесть библейское известие о сотворении мира, показывая, почему Адама пришлось создать именно как керамическое полое тело и почему бог в Книге Бытия столь настойчиво характеризуется как горшечник, а стало быть, как демиург, смоделировавший первого человека исключительно из глины, а не из какого-то иного материала. Причина этого – в том, что люди свою первую идею бытия-полым, бытия-хранилища, бытия-проводника, через которого что-то передается, воплотили в производстве керамических сосудов. Все медиатеории, даже, вероятно, вся техника вообще основывается на элементарнейшей и гениальнейшей идее раннего человечества – на идее изготовления сосудов. Она имела своим последствием то, что и человека стали мыслить, исходя из принципа сосуда. Создавать людей – это значит в первую очередь создавать сосуды. Бог Библии лишь керамически корректно следует этому принципу. То, что позднее назовут метафизикой, – это, собственно, метакерамика. Бог, как известно, создал человека по образу и подобию своему, но человек подобен Богу как раз только тем, что и он тоже – полый: ведь быть полым означает иметь способность пропускать что-то через себя, позволять чему-то через себя проходить. Быть полым – это первейшее требование к душе и к Богу. Если бы человек был только компактным, плотным телом, ему бы пришлось остаться в неподобии Богу – как и всей прочей непроходимой материи, неспособной ничего пропустить через себя. Только не обладая массой, будучи немассивным, можно уподобиться проницаемому – скажем так, духу. Лишь вследствие того, что Адам был полым, лишь потому, что он имел свойства сосуда, этот глиняный человек, этот вылепленный андроид получил шанс стать подобным Богу. Подобие Богу заключается, как было сказано, не в чем ином, как в этой благословенной внутренней пустоте избранного. Если в эту пустоту вдохнуть что-то, возникнет порыв, из которого, в свою очередь, возникнут язык, одушевленность, интенциональность, способность сосуществования с другими субъектами (Ko-Subjektivität).