Дональд Робертсон - Думай как римский император [Стоическая философия Марка Аврелия для преодоления жизненных невзгод и обретения душевного равновесия] [litres]

Цитируя письма Сенеки, Дюбуа хотел проиллюстрировать роль терпения и принятия как противовес беспокойству в преодолении физических страданий, что помогает нам избежать усугубления нашего состояния. Он также приводил замечания Сенеки о том, что принципы стоической философии утешали его во время болезни и действовали на него «подобно лекарству», укрепляя тело и возвышая душу.

Но самым поразительным и запоминающимся отрывком из сочинений Дюбуа был рассказ о пациенте и его понимании Стоицизма:

Один молодой человек, которому я пытался внушить несколько принципов стоицизма в отношении физических недугов, прервал меня на полуслове, воскликнув: «Я понял, доктор. Давайте, я объясню вам». И он нарисовал карандашом на листе бумаги большую черную точку.

«Это болезнь, – сказал он, – в ее наиболее общем смысле, физический недуг – ревматизм, зубная боль, или моральная проблема – печаль, уныние, меланхолия. Если я признаю этот недуг и сосредоточу на нем все свое внимание, площадь черной точки значительно увеличится. Если я буду настаивать на этом со всей неумолимостью, вокруг точки появится еще один внешний круг. Это значит, что я ношусь со своей болью как с писаной торбой в поисках средств избавления от нее и точка становится только больше. Если я извожу себя мыслями о ней, опасаясь последствий, если будущее мне представляется в мрачном свете, значит, я удваиваю или утраиваю размер исходной точки». Затем, ткнув в центр этой точки и сведя проблему к простейшему выражению, он сказал с улыбкой: «Разве не лучше было все оставить как есть?»

«Людям свойственно воображать, преувеличивать и предвосхищать несчастья», – писал Сенека. Долгое время повторял я себе и своим унывающим пациентам: «Не будем возводить второй этаж своей печали излишним переживанием о ней» [156] Dubois, Self-Control , 235–36. .

Эта схема, по мнению Дюбуа, иллюстрирует идею: тот, кто знает, как страдать, страдает меньше. Бремя физической боли или болезни облегчается, если мы смотрим на него объективно, не рисуя концентрических кругов вокруг него, которые умножают наши страдания, добавляя пласты страха и беспокойства.

К тому времени, как Марк начал писать «Размышления», у него было уже другое отношение к боли по сравнению с тем периодом, когда он обменивался жалобами с Фронтоном. Согласно стоикам, наша первоначальная реакция на боль или болезнь вполне естественна и разумна – неестественно и неразумно преувеличивать свои страдания и циклиться на них, продолжая жаловаться. Животные, например, пищат или воют от боли, зализывая раны, но они не будут пережевывать это недели спустя или писать письма друзьям, жалуясь на нарушения сна. Марк научился искусству страдать, то есть страдать меньше, как сказал бы Дюбуа. Скорее всего, именно это помогло ему справиться с хронической болью и болезнью во время Первой маркоманской войны, в которой Рим одержал победу.

Это была западня! Эшелон за эшелоном сарматские всадники с грохотом проносились, выныривая из лесного укрытия на дальнем берегу Дуная и атакуя в лоб римские легионы. Часть из них разделилась, чтобы осуществить маневр «щипцы», охватив с фланга и окружив римских воинов, которые беспомощно стояли в мертвой зоне посреди замерзшей реки. Марк со своими полководцами спокойно наблюдал за ходом действий. Варварские племена довольно часто тайком пересекали реку, через которую проходила линия фронта, и совершали набеги на поселения провинции Паннония. Римляне узнали, что вражеские всадники особенно уязвимы, когда возвращаются в свои земли с награбленным добром, поэтому они шли за ними по реке в надежде, что те замедлят свой шаг под тяжелой ношей и они смогут их схватить. Правда, порой враги заводили римлян в ловушку.

Распознав вражескую засаду, пехота тут же занимала оборонительную позицию – боевое построение под названием «каре́». Офицеров и войска с облегченным снаряжением замыкал с четырех сторон внешний круг легионеров, которые своими четырехугольными щитами образовывали глухую оборонительную стену. Сарматские племена очень хорошо знали эту тактику. Она работала только до тех пор, пока римлянам удавалось удерживать это боевое построение, но стоило кавалерии прорвать оцепление, начиналась кровавая резня и полный беспорядок. Вот зачем сарматские племена увлекали римлян к реке: их лошади были выдрессированы ходить по льду. Когда вражеские копья обрушивались на эту стену из щитов легионеров, римляне поскальзывались, теряли равновесие и падали, как кегли для игры в боулинг.

Сарматы были загадочными и внушающими страх врагами. Это группа разрозненных кочевых племен под предводительством Банадаспа, вождя языгов, самого воинственного племени. Сарматские мужчины отличались высоким ростом и крепким телосложением, у них были холодные голубые глаза и длинные желто-рыжие волосы и бороды. Будучи первоклассными наездниками, они вступали в бой в доспехах, изготовленных из лошадиных копыт. Их необычная экипировка напоминала римлянам кожу питона, возможно, они даже отождествлялись с образом дракона. Как известно, языги почитали огонь. Они носили огромные шлемы и сражались с помощью гигантских деревянных копьев, отделанных заостренной костью. Но самым шокирующим открытием для римлян был момент, когда они снимали шлемы с убитых сарматов и обнаруживали, что многие воины был женщинами.

Должно быть, вид сотен, а может, и тысяч сарматских всадников, несущихся через замерзший Дунай, внушал ужас. Марк научился спокойно взирать на этих неустрашимых воинов и мясорубку на поле боя благодаря принципам Стоицизма, которые он усвоил в молодости. Он сделал медленный глубокий вдох, когда первый эшелон копьеносцев обрушился на римские щиты. И тут же к нему повернулся его полководец и зять Клавдий Помпеян. На его губах играла улыбка. Их план сработал: на сей раз удивляться предстояло сарматам. Легионеры прекрасно держали оборону – копья лишь скользили по щитам, не причиняя им никакого вреда. Пехота Марка Аврелия освоила новый боевой трюк. Находившиеся во внутреннем круге положили щиты на лед и удерживали их на месте. Легионеры, образующие внешний круг, опирались ногой о подставленный товарищем щит. Эта тактика оказалась удачной, позволив им выдержать атаку вражеских копий.

Когда уверенность сарматских всадников пошатнулась от неудавшегося наступления, римляне перешли в контратаку с твердой решимостью разгромить противника. Из-под легионерских щитов вылетали стрелы. Римляне хватали вражеских лошадей за уздечку и висли на них, заставляя поскальзываться и падать на льду, сбрасывая своих всадников. Под прикрытием щитов римские легионеры забрасывали сарматов копьями. Вскоре лед был залит кровью и завален мертвыми телами. Остатки варваров с трудом пытались удержаться на ногах. Не имея возможности скрыться в безопасности леса, они пришли в полное замешательство, что как раз было на руку римлянам. Началась рукопашная – римляне сцепились с сарматами на кровавом льду, и вскоре уже все поскальзывались и падали. Однако легионеры Марка были обучены рукопашному бою. Если сармат сбивал римлянина, то тот тянул его за собой и, лежа на льду, пинал врага обеими ногами, пока тот не падал на спину, а римский воин не возвращал своих позиций. У варваров почти не было опыта ведения организованного ближнего боя, и такая смена тактики сбивала их с толку и способствовала окончательному разгрому.