Готфрид Вильгельм Лейбниц - Опыты теодицеи

198. Г-н Дируа дает хороший ответ на это, который я не повторяю, потому что я уже неоднократно отвечал на это возражение и ответ на него составляет главную цель всего моего сочинения. Но г-н Дируа приводит нечто, с чем я не могу согласиться. Так, он думает, что это возражение доказывает слишком много. Я должен вместе с г-ном Бейлем привести его собственные слова (с. 1059): Если бы высочайшей мудрости и благости подобало творить только наилучшее и наисовершеннейшее, то отсюда следовало бы, что все создания извечно, неизменно и существенно были бы столь же совершенными и столь же благими, какими только могут быть;

ибо ничто не может изменяться иначе, как переходя от хорошего состояния к лучшему состоянию или от лучшего состояния к худшему. Но это не могло бы совершаться, если бы Богу подобало творить только лучшее и совершеннейшее, что только возможно для него. Итак, следовало бы, чтобы все создания извечно и существенно были наделены сознанием и добродетелью, настолько совершенными, какие только может даровать им Бог. А все то, что извечно и существенно столь совершенно, как это только может сделать Бог, уже существенно исходит из него; одним словом, оно подобно ему извечно и существенно есть благое и, следовательно, подобно ему есть Бог. Вот к чему приводит положение, согласно которому противно высочайшей справедливости и благости не творить вещи столь благими и совершенными, какими они только могут быть, ибо природа благости и мудрости существенно состоит в удалении от всего, что им совершенно чуждо. Итак, надо признать первейшей истиной отношения Бога к созданиям, что нет ничего противоречащего этой благости и этой мудрости ни в творении вещей менее совершенными, чем они могли бы быть, ни в допущении того, что созданное Богом благо или совершенно может перестать существовать, или может перемениться и превратиться в нечто другое; потому что не противно Богу, чтобы кроме него существовали другие существа, т. е. существа, которые могли бы быть не тем, чем они являются, и не делать того, что они делают, или делать то, чего они не делают.

199. Г-н Бейль признает этот ответ слабым; я же нахожу, что его собственное опровержение неудовлетворительно. Г-н Бейль утверждает, что люди, принимающие два начала, основываются преимущественно на понятии высочайшей свободы Бога; ибо если необходимо, чтобы он творил все, что может, то необходимо также, чтобы он творил грех и страдание; таким образом, из существования зла дуалисты ничего не могут вывести против единства начала, если это начало столь же вынуждено творить зло, как и добро. И вот при этом-то г-н Бейль распространяет понятие свободы слишком широко; ибо хотя Бог в высшей степени свободен, отсюда не следует, что он находится в состоянии безразличия равновесия, и, хотя он склоняется к действованию, отсюда нельзя заключать, будто этим он и вынуждается творить все, что может. Он производит только то, что хочет, ибо его склонность направляет его только к добру. Мы признаем в Боге высочайшую свободу, но мы не смешиваем ее с безразличием равновесия, как если бы Бог мог поступать без всякого основания. Таким образом, г-н Дируа признает, что дуалисты, требуя, чтобы единое доброе начало не творило никакого зла, требуют слишком многого; ибо по той же самой причине они могли бы потребовать также, чтобы он творил самое большое добро, потому что меньшее добро есть уже вид зла. Я думаю, что дуалисты ошибаются в отношении первого пункта и правы в отношении второго и что г-н Дируа напрасно порицает их; или, лучше сказать, что можно согласовать зло или меньшее добро в некоторых частях с лучшим в целом. Когда дуалисты требуют, чтобы Бог творил наилучшее, они не требуют слишком многого. Они ошибаются только в том, что требуют, чтобы наилучшее в целом было свободно от зла в частях, и отсюда делают вывод, что созданное Богом не есть наилучшее.

200. Но г-н Дируа утверждает, что если бы Бог всегда производил наилучшее, то он творил бы других богов; иначе всякая созданная им субстанция не была бы ни наилучшею, ни совершенною; но г-н Дируа ошибается, так как не принимает в соображение порядка и связи вещей. Если бы каждая взятая в отдельности субстанция была совершенной, тогда все они были бы подобны, что не было бы ни сообразным, ни возможным. Если бы это были боги, то их нельзя было бы создать. Итак, наилучшая система вещей вовсе не содержит в себе богов; она всегда будет системой тел (т. е. вещей, распределенных в пространстве и времени) и системой душ, которые представляют и воспринимают тела и сообразно с которыми тела эти приводятся к доброй цели. И подобно тому, как план здания может быть лучшим из всех в отношении цели, издержек и других обстоятельств, или подобно тому, как размещение некоторых красивых предметов, предлагаемых вам, может быть наилучшим, какое только можно придумать, – подобно этому легко понять, что устройство Универсума может быть лучшим из всех, не превращаясь поэтому в бога. Вследствие связи и порядка вещей тела всех живых существ и всех растений состоят из других животных и других растений, или из других живых и органических существ; поэтому здесь существует подчинение, и каждое тело, каждая субстанция служит другим, так что их совершенство не может быть равным.

201. Г-н Бейль полагает (с. 1063), что г-н Дируа смешивает два различных положения: во-первых, что Бог должен был создать все так, как того желали бы мудрые и добродетельные люди, соответственно правилам мудрости и доброты, которые Бог запечатлел в них, и как они сами должны были бы поступить, если бы это зависело от них; во-вторых, что не подобает высочайшей мудрости и благости творить ничего, что не есть наилучшее и наиболее совершенное. Г-н Дируа, по мнению г-на Бейля, не принимает первого положения и отвечает на второе. Но мне кажется, что в этом отношении он прав; потому что оба этих положения соединены между собой и второе есть следствие первого, так как если делают меньше добра, чем могут сделать, то это показывает недостаток мудрости и благости. Быть наилучшим, или быть таким, каким желают это видеть наиболее добродетельные и наиболее мудрые люди, – это одно и то же. И если бы мы могли понять строение Универсума и то, как он управляется, то мы нашли бы, что он создан и управляется так, как только могут этого желать наиболее мудрые и наиболее добродетельные, потому что Бог не мог не сделать так. Тем не менее эта необходимость есть только моральная, и я соглашаюсь, что если бы Бог был вынужден творить все созданное им по метафизической необходимости, то он создал бы все возможное или ничего не создал бы; и в этом смысле вывод г-на Бейля был бы совершенно верным. Но поскольку все возможное несовместимо друг с другом в одном и том же течении природы, то вследствие этого и не было создано все возможное, и надо утверждать, что Богу, говоря метафизически, не было необходимости создавать подобный мир. Можно сказать, что, как только Бог определил нечто создать, тотчас же возникла борьба между всеми возможностями, заявившими притязание на существование; и те, которые при взаимном соединении обнаружили наибольшую реальность, наибольшее совершенство, наибольшую разумность (intelligibilité), победили. Верно, что эта борьба была только идеальной, т. е. была борьбой мотивов в совершеннейшем разуме, который может поступать только совершеннейшим образом и поэтому избирает лучше. Тем не менее Бог вынужден был моральной необходимостью творить вещи так, чтобы нельзя было создать их лучше; иначе не только другие имели бы основания хулить созданное им, но, что еще важнее, он сам не был бы доволен своим делом, он укорял бы себя в несовершенстве, что противоречило бы высшему блаженству Божественной природы. Это непрерывное осознавание своей ошибки или своего несовершенства было бы у него неизбежным источником скорби, как утверждает это и г-н Бейль по другому поводу (с. 953).