Иммануил Кант - Обоснование непостижимого

«Как только какое-нибудь устроение природы оказывается полезным, его обыкновенно объясняют непосредственно намерением божественной воли»

1. Всякое совершенство, гармонию и красоту природы этот метод рассматривает как случайное и как некоторое устроение с помощью мудрости, тогда как многое из всего этого с необходимым единством вытекает из самых существенных законов природы. Самое невыгодное здесь для цели физикотеологии состоит в том, что эту случайность совершенства природы она считает в высшей степени необходимой для доказательства бытия мудрого творца, вследствие чего вся необходимая согласованность между вещами в мире становится опасным доводом против нее.

Чтобы убедиться в этом недостатке, следует обратить внимание на нижеследующее. Можно наблюдать, как, следуя этому методу, авторы стараются избавить произведения растительного и животного царства, полные бесчисленных устремлений к конечной цели, не только от власти случайности, но также и от механической необходимости, основанной на всеобщих законах материальной природы. И в этом отношении у них не возникает ни малейших затруднений. Перевес в доводах на их стороне совершенно явный. Однако, когда они от органической природы обращаются к неорганической, они все еще продолжают упорно придерживаться того же метода, хотя здесь они, поскольку природа вещей уже иная, почти всегда должны неизбежно испытывать затруднения. Они все еще говорят об установленном великой мудростью соединении столь многих полезных свойств атмосферы: об облаках, дожде, ветрах, сумерках и т. д. и т. д., как будто свойство, благодаря которому воздух приводит к образованию ветров, мудрой волей соединено и с некоторым другим свойством, благодаря которому воздух поднимает пары или становится на большой высоте разреженнее, подобно тому как у одного и того же паука различные глаза, которыми он подстерегает свою добычу, соединены с бугорками, с сосками, из которых паутинные шелковинки вытягиваются, как из отверстий пчелиного улья, с тонкими когтями или же мягкими частями ног, посредством которых он склеивает эти нити или на них удерживается. В этом случае единство при всех связанных между собой полезных органах (в этом единстве и состоит совершенство) явно случайно и должно быть приписано мудрой свободной воле, тогда как в первом случае это единство, напротив, необходимо, и притом так, что если хотя бы только одно из упомянутых полезных свойств приписывается воздуху, то и любое другое не может быть от него отделено. И именно потому, что считают, что о совершенстве природы можно судить, только ссылаясь на установления [божественной] мудрости, всякое широкое единство, поскольку оно явно признается как необходимое, будет представлять собой опасное возражение. Мы скоро увидим, что по нашему методу из такого единства можно тем не менее сделать заключение также и к божественной мудрости, но так, чтобы это единство выводилось не из мудрой воли как из своей причины, а из такого основания в некоем высшем существе, которое в то же время должно быть в нем основанием и великой мудрости, – следовательно, и из некоторого мудрого существа, но не через посредство его мудрости.

2. Этот метод не в достаточной мере философский и часто очень мешал распространению философского познания. Как только какое-нибудь устроение природы оказывается полезным, его обыкновенно объясняют непосредственно намерением божественной воли или же неким искусственно установленным порядком природы; потому ли, что раз навсегда уверили себя в том, что действия природы не могут быть сведены сообразно с ее самыми общими законами к такого рода согласованности, или, если допустить, будто эти действия могут иметь и такие следствия, то это означало бы приписать совершенство мира слепому случаю, а отсюда получилось бы неверное представление о божественном творце. В таком случае ограничивают исследование природы. Смиренный ум охотно отказывается от дальнейшего исследования, ибо оно рассматривается здесь как излишнее любопытство, и это предубеждение тем более опасно, что ленивым оно дает преимущество перед неутомимым исследователем под предлогом благоговения и справедливого подчинения великому творцу, в познании которого должна соединиться всякая мудрость. Рассказывают, например, о разнообразной пользе гор и, когда ее наберется много и окажется, что без той или иной пользы человеческий род обойтись не может, тогда полагают, что уже имеется основание рассматривать ее как непосредственное божественное установление. Ибо рассматривать ее как следствие всеобщих законов движения (ведь относительно этих законов вовсе не предполагают, чтобы они имели какое-то отношение к прекрасным и полезным следствиям, разве что произошло бы чисто случайно) – это, по их мнению, означало бы поставить очень важное преимущество человеческого рода в зависимость от слепого случая. Так именно и обстоит дело с рассмотрением рек на нашей земле. Если послушать авторов этой физикотеологии, то они представляют дело так, будто все русла рек проложены самим Богом. Точно так же не значит еще философствовать, если каждую отдельную гору или каждую отдельную реку рассматривать как особую божественную цель, которая не может быть достигнута по общим законам [природы], если, говорю я, мы в этом случае стали бы измышлять такие средства, особым устройством которых мог бы пользоваться Бог, чтобы привести к этим отдельным результатам. Ибо, согласно тому, что было показано в третьем рассуждении этого раздела, такого рода произведение все же всегда будет в этом отношении сверхъестественным; более того, так как это произведение не может быть объяснено на основании какого-то порядка природы (поскольку, как единичное событие, оно возникло в силу своих особых устроений), то такой способ суждения основывается на превратном представлении о каком-то особом свойстве природы, взятой самой по себе, хотя бы она посредством принуждения и могла быть направлена на единичный случай, что, по моему мнению, следует рассматривать как исключение, а не как образ действия мудрости [8] Было бы желательно, чтобы в тех случаях, где откровение указывает на то, что некоторые события в мире суть чрезвычайное, божественное определение, излишняя нескромность философов несколько умерялась бы в своем стремлении выставить напоказ их физические воззрения, ибо они не оказывают религии совершенно никакой услуги и лишь ставят под сомнение, является ли данное событие чисто естественным случаем, когда, например, уничтожение войска под началом Санхериба приписывают ветру Самиэлю. Философия обыкновенно испытывает при этом затруднение, как в теории Уистона, применяющей астрономические знания комет к толкованию Библии. . Когда Ньютон на основе неопровержимых доказательств убедился в том, что земной шар имеет такую фигуру, при которой все направления силы тяжести, меняющиеся от вращательного движения, становятся перпендикулярными, то он сделал отсюда вывод, что Земля вначале была в жидком состоянии и по законам статики посредством вращения приобрела как раз ту форму, которую она теперь имеет. Он не хуже всякого другого знал преимущества, которые имеет шарообразность небесного тела, как и в высшей степени необходимое сплющивание его для предотвращения вредных последствий движения этого тела вокруг оси. Все это, вместе взятое, представляет собой устроения, достойные мудрого творца. Тем не менее он нисколько не колебался приписать их в качестве действия самым необходимым механическим законам и нисколько не опасался потерять при этом из виду великого управителя всех вещей.