Людвиг Фейербах - Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями

Антропоморфический – то же, что антропоморфный, подобный человеку по внешним признакам и наблюдаемым действиям.

Но автор просит благосклонного и главным образом неблагосклонного читателя не забывать о том, что автор, черпающий материал из прошлого, сын не старого, а нового времени и пишет для современников, что рассматривая первоначальную сущность призрака, он не теряет из виду его современного облика, что этот труд, носящий патологический или физиологический характер, преследует терапевтическую или практическую цель.

Эта цель заключается в рекомендации пневматических ванн, в наставлении относительно употребления и пользы холодной воды естественного разума, в попытке воскресить древнюю простую ионическую гидрологию в области умозрительной философии, в частности в умозрительной философии религии. Древнее ионическое учение, в особенности Фалеса, в своем первоначальном виде гласит так: Вода есть источник всех вещей и существ, следовательно, также и богов. Ибо дух или бог, который, по Цицерону, присутствует, вместе с водой, при возникновении всех вещей, как особое существо, есть, очевидно, позднейший придаток языческого теизма.

Фейербах пишет в духе журнального фельетона, играя двумя значениями греческого слова «пневматический» – духовный и воздушный. Также он соединяет образ «обдать холодной водой», т. е. привести в чувство, привести к здравому смыслу, и учение Фалеса Милетского о воде как начале всех вещей – иначе говоря, Фейербах утверждает, что будет говорить о едином принципе, из которого возникла христианская религия, с позиций здравого смысла.

Сократовское «познай самого себя», служащее истинным эпиграфом и темой предлагаемого труда, вовсе не противоречит естественной простоте ионической мудрости, когда она понимается в должном смысле. Вода есть не только физическое средство рождения и питания, каким ее считала старая, ограниченная гидрология, но полезное психическое и оптическое лекарство. Холодная вода проясняет зрение. Один вид прозрачной воды доставляет неизъяснимое наслаждение. Эта оптическая ванна освежает душу и проясняет ум. Вода с магической силой влечет нас к себе, вглубь природы; в ней же отражается наш собственный образ. Вода есть подобие самосознания, подобие человеческого глаза, естественное зеркало человека. В воде смело освобождается человек от всяких мистических покровов; он погружается в воду в своем истинном, в своем голом виде; в воде исчезают все сверхъестественные иллюзии. Так некогда в воде ионической натурфилософии угас светильник языческой астротеологии.

Астротеология – не общепринятый термин, означающий отождествление богов с небесными светилами. Наш мыслитель говорит о том, что учение основателя ионийской философской школы Фалеса Милетского о происхождении всего из воды означало следующее: небо и светила тоже произошли из воды, а, следовательно, не могут почитаться как могущественные боги, раз зависимы в своем существовании от какого-то другого, причем абсолютного начала. Фалес хотя и считается первым заметным «философом природы» (в переводе сохранено немецкое «натурфилософ»), теоретиком природных явлений, как будто природа лишена священных начал, на самом деле утверждал, что «все полно богов». Он был готов признавать божественным любые природные явления, включая астрономические.

В этом заключается целительная сила воды, благотворность и необходимость пневматического водолечения, особенно для такого робкого, самообольщающегося и изнеженного поколения, как наше.

Мы вовсе не намерены строить иллюзий относительно воды, светлой, чистой воды естественного разума, и связывать сверхъестественные представления с противоядием супранатурализма. Разумеется, «вода есть лучший элемент», однако и «мера есть также лучшее». Сила воды есть сила в себе самой, ограниченная мерой и определенная целью. Вода тоже подвергается иногда неизлечимым болезням. К последним относится венерическая болезнь современных ханжей, рифмоплетов и эстетов, которые судят о ценности вещей только по их поэтическим достоинствам и, признавая иллюзию иллюзией, не стыдятся защищать ее ради ее красоты, которые так пусты и лживы, что не чувствуют, что иллюзия прекрасна лишь до тех пор, пока она считается истиной. Но этих безнадежно пустых, сладострастных субъектов вовсе и не имеет в виду пневматический врач – гидропат. Только тот, кто ставит скромный дух истины выше поверхностной, обманчивой красоты, кто считает истину прекрасной, а ложь отвратительной, только тот достоин и способен принять святое крещение водой.

«Мера – лучше всего» – изречение Клеобула, который, как и Фалес, принадлежал к числу «семи древних мудрецов» – так в античности стали называть древнейших мыслителей-законодателей, занимавшихся также проблемами природы и морали.

Фейербах грубо сравнивает эстетизм с венерической болезнью, исходя из двух устоявшихся в культуре образов Венеры: «богиня красоты» и «богиня любви».

Нелепые и вероломные суждения, высказанные по поводу моей книги со времени появления первого издания, вовсе не удивили меня, потому что других я не ждал и, рассуждая разумно и справедливо, не мог ждать. Эта книга поссорила меня с Богом и миром. Я имел преступную дерзость уже в предисловии указать на то, что «христианство пережило некогда свой классический период, а ведь только истинное, великое, классическое достойно быть предметом мышления, все же неклассическое относится к области комедии или сатиры. Поэтому, чтобы представить христианство в качестве объекта, достойного мышления, я должен был отрешиться от трусливого, бесхарактерного, беллетристического, комфортабельного, кокетливого, эпикурейского христианства наших дней и перенестись в те времена, когда Христова невеста была еще целомудренной, чистой девой, когда она еще не вплетала в терновый венец своего небесного жениха розы и мирты языческой Венеры, когда она еще не имела сокровищ на земле, но зато в изобилии наслаждалась тайнами сверхъестественной любви». Итак, я имел преступную дерзость вызвать на свет из мрака прошлого истинное христианство, от которого отреклись современные мнимые христиане, и сделал это не с похвальным и разумным намерением представить современное христианство в качестве non plus ultra человеческого ума и чувства, а с противоположной «нелепой» и «преступной» целью объяснить христианство более высоким и общим принципом.

Non plus ultra (лат.) – предел, вершина. То есть, согласно отвергаемой нашим философом позиции, куда бы ни стремились человеческие ум и чувство, они неизбежно придут к христианству.