Екатерина Гресь - Что вы несете, или Как разобраться в идеях великих философов, чтобы понять себя

Человек есть сознающая себя жизнь, он постигает себя, своего ближнего, свое прошлое и возможности своего будущего, отсюда и понимание неминуемости смерти и одиночества… Отчужденность – источник напряженного беспокойства. Кроме того, она рождает чувство стыда и вины.

Известный нам библейский рассказ об Адаме и Еве иллюстрирует идею отчуждения человека от мира. Вкусив плод, Адам и Ева потеряли связь с природной гармонией. Осознали самих себя, свою отдельность и различие. Напомню, они были нагие, не осознать разницу было бы тяжеловато. Каждый из нас чувствует то же самое и стремится выйти из тюрьмы своего одиночества. Нам страшно никогда не обрести единения, остаться запертыми в своей собственной конечной индивидуальности. Страх растет с годами. В детстве он ощущается слабо, потому что рядом с нами мама. Младенец связан с матерью как физически, так и эмоционально. Его «я» не развито, мать и он едины, но так не будет вечно. Если этот страх – константа человеческой самосознающей личности, и так было всегда, то что люди делали, чтобы спастись от него до изобретения чемпионата мира по футболу?

Уберите детей и мою бабушку от экрана, потому что ответ на этот вопрос лежит в социально неодобряемой плоскости (в современном обществе, разумеется).

Культуры древности – оргиастические культуры. Это значит, что вход в особые экстатические состояния, например, в транс с помощью наркотиков, считался не только допустимым, но и общественно необходимым. Собираясь вместе на религиозном действе, путем сексуальных или иных практик (танцевальных, к примеру), человек приходил в состояние экзальтации [48] Состояние «душа поет», восторженное и приподнятое настроение. , на какое-то время забывая о страхе и отчужденности. Обряды коллективных оргий были частью многих первобытных ритуалов. Их повторяемость обеспечивала воспроизведение опыта, отчасти решая проблему.

Оргиастические ритуалы типичны для первобытных культур. Табуирование сексуальности и самого секса, а также применения различных психотропных веществ пришло в Европейскую культуру с христианством. До этого древние использовали оргиастические практики для различных целей.

Например, сексуальная оргия была частью древнего земледельческого культа. Современному человеку трудно понять, как связан секс и агрокультурный комплекс. Но для первобытного человека солидарность всех форм жизни очевидна даже в процессе сева зерна. Если хочешь, чтобы земля принесла плоды, ее надо оплодотворить. Для этого в момент сева на поле устраивали ритуальные совокупления молодые пары, полные сил и энергии для деторождения.

Оргии для современного человека – дурной тон, поэтому вопрос преодоления отчужденности снова открыт. Клановых (небольших, связанных кровным родством, где гораздо легче почувствовать единение) структур почти не осталось, им на смену пришли новообразования в виде наций, религиозных групп, различных комьюнити. Они базируются на идеях единства, равенства перед богом, государством, обществом. Но Фромм видит здесь подвох. Для него равенство в современном мире больше похоже на тождество, чем на единство.

Мы имитируем единение, на самом деле приспосабливаясь к группе. Настоящее равенство не означает унификацию. Теряя индивидуальность, мы лишаемся шанса на любовь. Потому что любовь, это не две одинаковые половинки, как у таблетки аспирина, а слияние двух уникальных «я». А без любви шансов преодолеть отчужденность у современного человека не остается.

Говоря о любви, философ делит ее на зрелую и незрелую формы.

Последняя – это симбиотический союз. Люди сливаются воедино, становятся чересчур зависимы от партнера. В пассивной форме это механизм подчинения, личностный мазохизм. Когда сила и значимость партнера преувеличены, ты не чувствуешь одиночества – рядом кто-то управляющий тобой, но и ты не являешься более независимым субъектом – собой. Активная форма симбиотического единства – садизм.

Садист хочет избежать одиночества и чувства замкнутости в себе, делая другого человека неотъемлемой частью самого себя. Он как бы набирается силы, вбирая в себя другого человека, который ему поклоняется.

И садист, и мазохист одинаково сильно нуждаются в друг друге, они единое целое. Но их целостность неподлинная, потому что личность каждого разрушена.

Зрелая форма любви – это не чувственный смузи, где личности, эмоции, желания перемолоты в блендере отношений. Двое любят по – настоящему, если они стали одним, при этом оставаясь двумя.

Этот парадокс, когда два существа становятся одним и остаются при этом отдельными личностями, можно разрешить, представив не однородную массу, а слоистый Б-52. Верхний и нижний слой – это вы сами, а посередине то, что вы вместе создаете, – ваши отношения. Компоненты Б–52 располагаются слоями и не смешиваются друг с другом. При этом используя коктейль по назначению, ты ощущаешь его внутреннюю цельность. Получается неповторимый микс, состоящий из вкусовых оттенков каждого ингредиента. Кстати, не очень интересный факт – все слоистые коктейли иногда зовут коктейлями-парадоксами. Ох, что-то ты недоговариваешь об источниках своего вдохновения, Эрих Фромм.

Любовь – это активная заинтересованность в жизни и развитии того, к кому мы испытываем это чувство. Где нет активной заинтересованности, там нет любви.

Чем же активная заинтересованность отличается от незрелых форм любви – управления и подчинения?

Стержень зрелой любви – активность. Только не современное представление об активности как преобразовании чего-то во вне. Например, мы говорим: «Он очень активен сегодня и заработал кучу денег» или «Он ничего не делал, только сидел и думал», подразумевая под активностью внешнее (по отношению к самому человеку) действие (поменял время и силы на деньги).

В действительности такое состояние сосредоточенной медитации есть высшая активность духа, которая возможна только при условии внутренней свободы и независимости.

Человек совершает преобразования внутри себя, он свободен, его никто не принуждал к действию (обстоятельства, жажда денег, гордыня). Наши действия не активность, если в них мы не свободны. Это не означает, что только внутренняя работа является активностью, главное, свобода от принуждения (любого).

Любовная активность той же природы, что и медитация. Забота, искреннее участие в жизни другого – критерии зрелой любви. Спроси себя, зачем ты варишь сейчас борщ? Ты искренне желаешь позаботиться об объекте любви или патриархальная российская культура, страх одиночества, гипотетический обмен борща на другие блага движет тобой? Если второе (значит, принуждение), твой борщ уже не акт любви, а антифилософский перевод капусты со свеклой.