Бертран Рассел - Брак и мораль

Ряд элементов фаллического культа присутствовал во всех без исключения языческих религиях древности – и в достатке наделял отцов церкви оружием для полемических стычек. Правда, несмотря на немалые полемические усилия, следы фаллического культа благополучно пережили средневековье; лишь протестанты в конце концов преуспели в окончательном его истреблении.

Во Фландрии и Франции достаточно часто встречаются итифаллические святые, например, святой Жиль в Бретани, святой Рене в Анжу, святой Грелюшон в Бурже, святой Рено и святой Арно. Наиболее популярный святой южной Франции, Футен, был по преданию первым епископом Лиона. Когда его святилище в Эмбрюне разрушили гугеноты, колоссальных размеров фаллос этого святого спасли из-под обломков; этот фаллос был багровым от вина, обильно проливавшегося на него просителями, которые видели в освященном таким образом вине верное средство против бесплодия и импотенции [21] См.: Briffault, op. cit., p. 40. – Примеч. авт. .

Священная проституция – еще один социальный институт, широко распространенный в древности. Кое-где даже добропорядочные женщины отправлялись в храм и отдавались либо жрецу, либо случайному незнакомцу. В других местах блудницами оказывались сами жрицы. Вероятно, все подобные обычаи возникли из стремления обеспечить плодородие женщин, заручившись благосклонностью богов, или добиться плодородия культур за счет симпатической магии.

До сих пор мы рассматривали просексуальные элементы религии; однако антисексуальные элементы с незапамятных времен существовали бок о бок с прочими и в итоге – там, где побеждало христианство или буддизм – безоговорочно взяли верх. Вестермарк [22] Шведский философ и социолог Э. Вестермарк считается «первым социологом-дарвинистом»; известный вольнодумец своего времени и критик христианства, он изучал, в частности, экзогамию и инцест. Рассел, вероятно, ссылается на его исследование «История человеческого брака» (в 3 т., 1891). приводит много примеров «любопытного», как он выражается, «представления, будто есть нечто нечистое и греховное в браке и в сексуальных отношениях в принципе». В самых разных уголках мира под влиянием христианства и буддизма появлялись обители монахов и монахинь, дававших обет безбрачия. У евреев секта ессеев признает нечистыми любые половые контакты. Похоже, это мировоззрение сформировалось еще в древности, причем затронуло даже круги, враждебные христианству. В Римской империи действительно отмечалось общее стремление к аскетизму. Эпикурейство фактически забылось, ему на смену пришел стоицизм, усвоенный многими просвещенными греками и римлянами. В христианских апокрифах немало пассажей, наводящих на мысль о почти монашеском отношении к женщинам – в противоположность красочному жизнелюбию древних книг Ветхого Завета. Неоплатоники едва ли уступали в аскетичности христианам. Из Персии учение о том, что материальное есть зло, пришло на Запад и убедило, что всякие сексуальные отношения порочны. Такова, пусть и не в своей крайней форме, точка зрения церкви, но рассмотрение церковной доктрины мы оставим до следующей главы. Пока же отмечу то, что бросается в глаза: при определенных обстоятельствах люди спонтанно принимались рассуждать об «ужасах» секса; когда подобное случалось, это было вполне естественным порывом, как и обычное влечение к сексу. Необходимо иметь в виду сказанное выше и трактовать с точки зрения психологии, чтобы сделать вывод, какая именно сексуальная система в наибольшей степени согласуется с человеческой природой.

Нужно указать, прежде всего, что бессмысленно искать в верованиях источник такого отношения. Верования подобного рода опираются в первую очередь на настроение; да, они, когда складываются, могут обременять соответствующее настроение или, во всяком случае, побуждать к поступкам в духе этого настроения, но вряд ли они являются основополагающей причиной антисексуального мировосприятия.

Как мне видится, двумя главными причинами такого мировосприятия являются ревность и сексуальная усталость. Везде, где проявляется ревность, даже хотя бы намеками, половой акт кажется отвратительным, а страсть, которая к нему ведет, – грязной и омерзительной. Чисто инстинктивно мужчина, будь у него такая возможность, желал бы, чтобы все женщины на свете любили его и только его; любовь, которую женщины дарят другим мужчинам, порождает в нем эмоции, с легкостью перерастающие в моральное осуждение. Особенно если эта женщина – его жена. У Шекспира, к примеру, мы обнаруживаем, что его мужчины отнюдь не желают страстности в своих женах. Идеальная женщина, по Шекспиру, та, которая принимает объятия мужа из чувства долга, но не помышляет завести любовника, поскольку для нее секс неприятен сам по себе, и она терпит эти контакты лишь потому, что подчиняется моральным установлениям. Обуреваемый инстинктами муж узнает, что жена ему изменила, и преисполняется отвращения – к ней и к ее любовнику; он умозаключает, что ужасен секс как таковой. Причем это случится почти наверняка, если он лишился мужской силы из-за излишеств или преклонного возраста. А поскольку стариков общество уважает больше, чем молодых, их мнение о сексе естественным образом становится официальным и правильным, вопреки воззрениям «не знающей жизни» молодежи.

Сексуальная усталость есть порождение цивилизации; полагаю, она совершенно неизвестна животным и крайне редко встречается у нецивилизованных народов. В полигамном браке она вряд ли возможна, разве что в самой малой степени, поскольку именно новизна ощущений влечет большинство мужчин к физиологическим излишествам. Столь же маловероятно, что усталость возникнет там, где женщины вольны отказывать в благосклонности, ибо в этом случае они, как и самки животных, будут требовать ухаживаний перед каждым контактом – и не одарят поклонника благосклонностью, пока не увидят, что достаточно разожгли в нем страсть. Это чисто инстинктивное ощущение (и поведение) исчезает под воздействием цивилизации. Существенную роль в его исчезновении сыграли экономические факторы. Замужние женщины и проститутки одинаково зарабатывают на жизнь с помощью сексуальных чар, и для них слишком большая роскошь – отдаться мужчине даром, повинуясь половому инстинкту. Тем самым значительно ослабилось влияние ухаживания, которое в природе выступает способом защиты от сексуальной усталости. Следовательно, мужчины, которых больше не ограничивает довольно жесткая этика, проявляют склонность к излишествам; в конце концов возникает чувство пресыщения и отвращения, что естественным образом воплощается в аскетических убеждениях.