Николай Кузанский - Сочинения в 2-х томах. Том 2

Чтобы прочнее утвердиться в нашем общем искусстве охоты за истиной, приложим эту форму охоты к чему-нибудь чувственному. Возьмем тепло. И скажем: возможность здесь трояка, а именно возможность сделать теплым, возможность стать теплым и ставшая возможность теплого. Повторив в конкретной определенности то, что раньше было в абсолюте, скажем: ставшая возможность теплого имеет раньше себя возможность стать теплым; но возможность стать теплым не может сделать себя действительно теплым, поэтому раньше возможности стать теплым — возможность сделать теплым, и, поскольку возможность сделать теплым раньше возможности стать теплым, она есть все, чем · может быть горячее, так что не может быть ни большей, пи меньшей, ни другой. В отношении всего теплого она — творец возможности стать теплым, и она переводит из возможности стать в действительность все теплое, то есть она действующая, формальная и целевая причина всего теплого и пребывает во всем теплом как причина в вызванном ею, а все теплое пребывает в ней как вызванное причиной в причине. По отношению ко всему теплому она не будет иметь начала и конца. Ни в коем случае не будет она и сущностью теплого, но — причиной сущности. И никакое имя теплых вещей не будет ей подобающим названием. Возможность стать теплым со своей стороны имеет начало, но не имеет конца. Причем есть вещи, в которых возможность стать теплым осуществилась полностью и их длительность нескончаема, другие же следуют за ними, неустойчивы, и жар в них иссякает. Дальше. Хотя некоторые думают, что теплое, являющееся всем тем, чем может быть теплое, есть ощутимый нами пылающий огонь, однако это не так, потому что никакой жар чувственного огня еще не предел всей возможности стать теплым, раз всякий чувственно ощутимый жар может быть больше: то, что мы называем огнем, это, согласно Платону, лишь что-то огнистое, или воспламененное, и воспламененное не во всей той мере, в какой может воспламениться. Первоогонь предшествует всему воспламеняемому и воспламененному как их причина, он раньше всякого чувственного огня, совершенно невидим и непознаваем. В этом смысле он подобие первой причины, как об этом подробно говорит Дионисий [550] Дионисий об огне — см. Уч. незн. II 13, 177. ; то же видел и святой пророк, говоривший, что Бог — огнь поядающий. Опять-таки раньше чувственного огня — движение и свет; ведь через движение воспламеняется воспламеняемое, и свет сопутствует [движению] [551] Ср. Об уч. незн, I 12, 165. . О светлом [можно говорить] так же, как о теплом, а о свете как об огне, причем ни солнце, ни вообще что бы то ни было ощущаемое тоже не есть сам свет, причина всего светлого: все это лишь светлые вещи, не сам свет. Сходным образом скажем о холодном, влажном и вообще обо всем, чья причастность [началу] может быть больше и меньше. Поистине у всякого множества начало — единство, как говорит Прокл; и у всякого качества — максимум такого качества, как считает Аристотель [552] Прокл. Теол. Плат. II 4; IV 27. Аристотель. Аналит. втор. I 2, 72а 29. ; и у всего обладающего таким-то качеством по причастности — самосущее (per se) качество; и у всех самосущих качеств — простая самосущность (per se simplex), согласно платоникам; и причина самосущего такого-то качества — бескачественная самосущность; эта самосущность (per se) есть причина всех причин и каждой причины в отдельности. Подобно тому как говорилось выше, она из-за многообразных различий приобщающихся к единому началу вещей именуется по-разному, хотя предшествует всему именуемому. Эти суждения платоников и перипатетиков надо понять правильно в том, что касается начала и причины, а именно что есть только одно причинное начало. Я называю его возможностью-бытием, в которой достигает своего предела всякая возможность стать. Хотя первое в том или ином ряду тоже называется началом всего прочего следующего за ним и называется максимумом такого-то качества, благодаря причастности к которому прочее обладает тем же качеством, однако оно не максимум просто, а лишь максимум такого-то качества.

Можешь вывести отсюда степень первичности и вторичности [элементов]. Самосущее (per se) предшествует всему, что к нему причастно. Так теплое само по себе, скажем огненное, идет раньше теплого воздуха, теплой воды, теплой земли и всякой возможности стать теплым; недаром огонь не может стать влажным, холодным или землистым, равно как и сухим: он предшествует всему этому. А вода, будучи сама по себе холодной, раньше земли, которая может стать холодной, и также не после воздуха, потому что и воздух тоже может быть холодным. Сходным образом воздух, будучи сам по себе влажным, раньше земли, а земля [лишь] может быть влажной; однако он не после воды, которая тоже может стать влажной. Отсюда земля — последний из элементов, огонь — первый, воздух же и вода занимают вместе середину и один не первичнее другого по ступени, но одновременен с другим. Поэтому, как вода соединяется с землей без посредника, так и воздух — с сухой землей, хотя у воздуха больше дружбы с огнем, а у воды с землей. И поскольку вода превращается в воздух, а воздух в воду, причем они могут разнообразно перемешиваться, приобщаться к теплу огня и отвердевать в земле [553] См. Прост, об опытах с весами 177. , то все возникающее должно состоять из них. И дальше: поскольку земля, вода, воздух, огонь, луна, звезды причастны свету, самосущий свет будет причиной всего светлого. Некоторые именуют такой причиной солнце, потому что из всех чувственно воспринимаемых светлых вещей оно самое светлое; за это его называют причиной всех причастных свету вещей, насколько они чувственно воспринимаемым образом светлы. Однако, как говорилось раньше, оно не свет, а лишь нечто светлое, и причина как его, так и всего светлого — свет сам по себе. Но свет — ничто из всего светлого! Поэтому максимально светлое солнце [554] Т.е . свет сам по себе, начало света . и не сухо, и не холодно, и не влажно, и не горячо, и не похоже ни на Лупу, ни на Венеру, ни на Меркурий, ни на Юпитер, ни на Сатурн, и не имеет природы какой бы то ни было звезды или чего бы то ни было видимого, хотя только оно — начало всякого света, будь то в области элементов, или минералов, или растений, или чувственных ощущений.

Таким же образом самосущая премудрость, умопостигаемый свет, раньше всего, что может быть причастно этому свету, называется ли оно ощущением, или воображением, или мнением, или рассудком, пли разумной душой, или интеллигенцией или именуется каким бы то пи было другим именем: она прежде всего ощущаемого и умопостигаемого, всякого различения и порядка как причина всех.

Причем солнце чувственно постигаемо, поскольку видимо, а значит, ему [как чувственно постигаемому] предшествует чувство. Если свет, видимый сам по себе, — материальная причина видимого [как такового] и если актуальное видение есть актуально видимое, то видение — формальная причина видимого, коль скоро возможность видеть есть причина возможности стать видимым. Таким путем ясно, что в видении чувственный свет и умопостигаемый свет связаны как две противоположности, а именно как высшая ступень низшей, то есть телесной, природы и низшая ступень высшей, познающей природы.