Владимир Шохин - Первые философы Индии

Философские интересы Ваччхаготты до его обращения в буддизм раскрываются преимущественно в том диалоге, который он вел с Буддой по сведениям «Ваччхаготта-сутты» из Маджджхима-никаи. Во время посещения Будды в роще Джетавана близ Шравасти Ваччхаготта обратился к нему с серией вопросов: считает ли он, что мир безначален (всякий другой взгляд ложен), полагает ли он, что мир конечен или, наоборот, бесконечен, отождествляет ли он душу и тело или различает их. А затем предложил ему тетралемму в связи с посмертным существованием «совершенного»: существует ли он после смерти? не существует? существует и не существует одновременно? не существует и не не-существует? Получив на все вопросы негативные ответы, паривраджак снова их перечисляет в том же порядке (начиная с проблемы безначальности мира) и недоумевает, почему его собеседник не принимает ни один из предложенных тезисов. Тот объясняет, что придерживаться этих взглядов (начиная с того, что мир вечен) — значит принимать всерьез сами «взгляды», полемику и все «бремя взглядов», а это сопровождается страданиями, ущербностью и не ведет к бесстрастию, успокоению, знанию, пробуждению, нирване.

Ваччхаготта не принимает сказанного и вопрошает, каких же тезисов придерживается Будда, если все перечисленные им отвергаются. Тогда его собеседник излагает свое кредо, заключающееся в учении о пяти скандхах и в убеждении, что при разрушении, игнорировании, приостановлении и отбрасывании всех воображений, «предположений» и скрытой гордости, возникающей от сознания: «Я — деятель», «Это — мое действие», индивид «освобождается», избавляясь от привязанностей.

Паривраджак полемизирует: но где же и как тогда появляется сам монах, чей ум «освобождается»? Будда отвечает, что выражение «появляется» будет в данном случае нерелевантным. Точно такой же ответ дается и на три других вопроса, согласно которым его можно было бы считать тем, кто «не появляется», «появляется и не появляется», «не появляется и не не-появляется». Тут паривраджак, испытывая полное недоумение, теряет всякий интерес к беседе, которая вначале казалась ему столь многообещающей. Будда полагает, что он и должен испытывать смущение, потому что дхарма глубока, труднопостижима, премирна, превосходна и находится за границами возможностей дискурса, с коим так свыкся ум философа. Но чтобы он понял, каким образом ни один член тетралеммы может не оказаться релевантным, Будда спрашивает его, куда уходит погасший огонь: на восток, север, запад или юг? Паривраджак вынужден согласиться, что ни один из четырех вопросов нельзя признать правильно сформулированным. Будда заверяет его, что и интересующие его проблемы могут быть оценены аналогичным образом [53] Основной диалог Будды и Ваччхаготты изложен по изданию: The Majjhima-Nikāya. Ed. by V. Trenckner and R. Chalmers. Vol. 1. P. 484–487. .

Биография Ваччхаготты как типичный случай обращения образованного брахманистского философа в буддизм, бесспорно, реалистична. Будда осуществил здесь все возможности своей миссионерской стратегии, чтобы показать паривраджаку превосходство высшего менталитета над философским. И для того, кто считал философствование высшим источником познания, сравнение философских проблем с некорректным способом употребления языка должно было быть аргументом, конечно, очень сильным. Однако, как и в случае с Поттхападой, этот паривраджак интересует нас как представитель брахманистского философского направления, до того как он стал буддийским прозелитом.

Особенность этого направления связана, как представляется, с тем, что его «участники» обсуждали и онтологические проблемы и те, которые на современном философском языке можно было бы условно обозначить какагатологические [54] Термин «агатология» — от греческого слова agathon (благо), букв, «учение о благах», — введен нами с целью отделения учения о благах от учения о ценностях в собственном смысле — аксиологии (от слова axia — «ценность», «достоинство»). Применяя это обозначение к предмету изыскания последующих индийских философов, мы руководствуемся тем, что уже первый из них, Уггахамана, работал над определением категории блага ( кусала ). В этом он отличался от тех «скользких угрей», которые отказывались и от определения блага, и от характеристики любых феноменов в качестве «благих» или «неблагих». . В самом деле, вопрос, с которым паривраджак обращается к Будде — что такое благое и неблагое? — предполагает теоретическое решение и подразумевает наличие предложенных дефиниций, вероятно, уже «апробированных» на «философских симпозиумах» паривраджаков. То обстоятельство, что Будда переводит этот вопрос в «практическую» плоскость, предлагая собеседнику свой метод достижения нирваны, свидетельствует о различии двух подходов: теоретического и прагматического. Одновременно паривраджаки круга Ваччхаготты обсуждали десять классических тезисов, начиная с тезиса о безначальности мира. Их совпадение в этом с коллегами Поттхапады убеждает в том, что именно в среде «пилигримов» брахманистской ориентации окончательно канонизировались нормативные топики шраманского философствования, связанные с проблемами безначальности и бесконечности мира, соотношения души и тела, существования «совершенного» после смерти. Поэтому в качестве исследователей и бытия и блага они заметны на фоне и предшествующего направления, которое было представлено преимущественно «онтологистами», и тех «аксиологисгов», к которым мы сейчас и обратимся.

Среди таких философов выделяется паривраджак Уггахамана Саманамандикапутта. Его имя, означающее «Пучеглазый, сын Саманамандики», при его истолковании вызывало расхождение авторитетов. По Буддхагхосе, основным именем философа было Сумана, прозвище же Уггахамана он получил из-за любознательности; мы уже знаем, что брахманистским паривраджакам была присуща склонность интересоваться самыми многообразными «мирскими» материями. Один же из английских палистов полагал, что мыслитель именуется по имени матери, которая звалась Сумана. Основным источником сведений о нем является «Саманамандика-сутта» собрания Маджджхима-никаи.

Когда Уггахамана пребывал в знаменитом «холле для полемики» Малликараме в обществе по крайней мере трехсот других паривраджаков, его решил навестить плотник Панч аканта, направлявшийся к Будде в рощу Джетавана. Уггахамана и его собеседники очень громко дискутировали, но когда он увидел приближающегося плотника, призвал их к тишине, ибо ученики Будды не любят шума, а значит, и этот не придет к ним на дискуссию, если они не успокоятся. Когда плотник приблизился, они обменялись приветствиями, и Панчаканга сел на почтительном расстоянии от паривраджака. Уггахамана предложил ему обсудить, кого следует считать искусным отшельником, «реализовавшим» все благо ( сампаннакусала ). Таковым, по его мнению, может считаться тот, кто стал обладателем четырех добродетелей: непричинение зла кому бы то ни было телом, словом, намерением и всем образом жизни. Мудрый плотник не одобрил и не отверг эту дефиницию, но молча отправился своей дорогой и пересказал происшедшее Будде. Тот подверг определение паривраджака критике, отметив, что по этому определению самым совершенным может считаться уже младенец, ибо он воздерживается от всех четырех видов зла. Будда предлагает предпочесть другой идеал анахорета — это тот, кто проходит восьмеричный путь, ведущий к избавлению от страданий [55] История с Уггахаманой изложена по изданию: The Majjhima Nikāya. Ed. by V. Trenckner and R. Chalmers. Vol. 2. P. 22–29. .