Ара Петросян - Немного о многом

У любой социальной и экономической модели обязательно есть своя идеологическая подоплека, некий идеологический фундамент, на котором она базируется. Естественно, есть свой «моральный кодекс» и у капитализма. Главным словом, которое фигурирует в этой идеологии, является свобода. Заманчивое и привлекательное для большинства, это слово несет в себе обязательный отказ от чего-то — свобода от... «Свободные рыночные отношения», провозглашенные капитализмом, означали, помимо всего прочего, отказ от нравственных и религиозных табу, запретов и устоявшихся норм. С самого начала капитализм выпустил на свободу практически все пороки человека, чтобы они, будучи накрепко связаны друг с другом, обеспечили капитализму необходимые условия для жизни, стали его питательной средой. Чревоугодие, зависть, похоть, гордыня, алчность... Гордыня, выпущенная на волю, стала руководить поступками людей, их желаниями. Болезненное стремление подчеркнуть собственную исключительность, желание любой ценой выделиться, не отстать от других, обозначить свое особенное место и важность в социуме толкают людей на бессмысленные покупки неоправданно дорогих вещей и услуг. Гордыня не позволяет человеку довольствоваться необходимым и практичным, жить по средствам. Именно для удовлетворения гордыни появилось такое понятие, как премиальный сегмент товаров и услуг. Человек не хочет быть, как остальные. Он готов купить свою исключительность. И в итоге нам продают не продукт, нам продают дорогую легенду, которая доступна не всем. Не может бутылка обычной питьевой воды стоить 50 долларов только потому, что она, видите ли, добывается из канадского ледника («10 Thousand BC»). И тем более, не может бутылка воды емкостью 1.25 литра стоить… 60 000 долларов! Но и такая вода есть — «Acqua di Cristallo Tributo a Modigliani». Бутылки, естественно, украшены золотом, дизайн — от самого дорогого дизайнера (кто бы сомневался), но внутри-то — просто вода! Именно гордыня — ее потребитель. Именно гордыня делает приоритетом в жизни форму, отодвигая на второй план содержание, стирая смыслы. И даже когда речь идет об обычных вещах, производитель товара обращается именно к гордыне человека, стараясь возвысить его, одновременно принижая остальных, создает иллюзию его исключительности — «Вашему ребенку подойдет любой шампунь. Но не моему малышу!» Как-то подразумевается, что дети остальных людей могут мыться всякой гадостью, а вот ваш ребенок — особенный. А подкрепляет все это зависть. Она, в свою очередь, заставляет болезненно желать всего того, что есть у ближнего, и снова — покупать, тратить, не задумываясь о степени необходимости таких покупок и трат: «Хочу как у него, как у них. У всех такой, и я хочу. Разве я хуже?» А разжигается эта зависть рекламными слоганами — «Ведь ты этого достойна!» И что есть страсть к неограниченному потреблению, если не чревоугодие? Ведь речь идет не только о еде. Количество бессмысленных покупок ненужной одежды, аксессуаров, предметов быта просто зашкаливает. Достаточно посмотреть на список «товаров» мегапопулярного китайского интернет-магазина. Наше ненасытное чрево требует утоления все новых и новых желаний, без которых еще вчера жизнь была вполне комфортной. Но, наверное, самым главным и «эффективным» пороком, на который опирается капитализм, является алчность. Парадокс в том, что капитализм дал безграничную волю алчности с «благой» целью — всех одеть, накормить, развлечь. Ведь природа алчности такова, что она сама все сделает, создавая материальные блага, товары и технологии на пути к обогащению. Жажда наживы ускоряет все процессы, активизирует, стимулирует их. Но все имеет свой предел. Лежащая в основе капитализма неограниченная алчность ведет к расширенному воспроизводству капитала. Капитализм — это всегда расширение и рост. В этом его суть. Это аксиома. В противном случае экономическая схема перестает работать. И вся история капитализма — это история того, как и за чей счет в разные периоды времени осуществлялось расширенное воспроизводство капитала. В начальный период появления капитализма расширенное воспроизводство капитала и обогащение осуществлялось за счет подданных своих стран, их эксплуатации. Однако, как показала практика, это оказалось чревато серьезными социальными потрясениями и революциями, а однажды в одной отдельно взятой стране революция вообще вышвырнула капитализм за пределы своих границ на многие десятилетия. И тогда тактика капитализма изменилась — стало ясно, что выгоднее и безопаснее обогащаться не за счет своих, а за счет чужих — любых прочих стран, третьего мира. Тактика изменилась, но суть осталась прежней.

Говоря о капитализме как об экономической модели, надо всегда помнить, что он сам по себе изначально не самодостаточен. Формула капитализма деньги— товар— деньги+отражает эту несамодостаточность: рыночная стоимость произведенных товаров и услуг всегда больше, чем зарплата, выплаченная за их производство. Чтобы сшить одну пару обуви и доставить ее покупателю, нужно затратить 100 у.е. Цена же обуви для покупателя составляет 140 у.е. Получается, что на руки людям выдано 100, а требуется от них 140. Вопрос — где же взять недостающие 40 у.е. на покупку произведенного? Ведь если произведенные товары и услуги не будут покупать, то система просто остановится и рухнет. В подобной ситуации деньги надо каким-то образом «раздавать» потребителям. Существуют два подхода к этому вопросу — условно их можно назвать американским и европейским. Американский — это выдача денег потребителям в виде бесчисленных кредитов. Общество берет у банков деньги в долг, чтобы купить то, на что не хватает денег. Но и вернуть банкам оно должно больше, чем взяли, то есть с процентами. А откуда взяться этим добавленным процентам? Значит, снова придется брать кредиты. Естественно, бесконечно наращивать долг потребителей банкам невозможно, кредитные пузыри в какой-то момент лопаются с тяжелыми последствиями как для граждан, так и для бизнеса. К этому надо добавить, что печатание денег в США само по себе тоже является кредитным пузырем: каждый доллар, напечатанный Федеральной резервной системой США (частной организацией), обходится правительству США больше, чем в доллар. То есть долларов, находящихся в обращении, всегда меньше, чем долларов, которые правительство США должно ФРС. Все это вкупе с кредитной политикой периодически приводит к жесточайшим финансовым кризисам и обрушению рынка. А затем циклы повторяются.

Что касается европейского подхода, то тут схема следующая — продавать часть произведенных у себя товаров за рубеж по завышенным ценам, получать от этого сверхприбыль, часть которой раздавать населению в виде различных дотаций в социальной сфере, здравоохранении, сельском хозяйстве и пр. Фактически за благосостояние сегодняшнего европейца платит остальной мир, какие-то другие страны. Образуется своеобразная «пищевая цепь», в которой сильные страны живут за счет слабых, а расширенное воспроизводство капитала происходит за счет захвата все новых рынков. При этом возможности по предоставлению таких «пищевых цепей» неуклонно сокращаются. Существование социалистического мира ограничивало доступ на многие большие рынки. Сегодня этих ограничений нет, практически все страны мира идут по капиталистическому пути (в том числе Китай и Индия), но «пищевые цепи» все равно сокращаются, обрываются уже по естественным причинам — потребителей просто мало. Нас мало, а значит, каждому из нас нужно продавать все больше и больше! Но как? Ведь естественные, нормальные потребности человека не так уж велики. Поэтому для расширенного воспроизводства капитала все время нужно придумывать новые потребности, и они наводятся искусственно. Слово «новый» стало равнозначно слову «необходимый». И тогда мы получаем ситуацию, когда новый мобильный телефон — единственный, соответствующий современным требованиям, ведь только на нем работают новые программы и приложения, только он дает доступ к новым функциям, без которых жизнь неинтересна. Оказывается, что новый станок для бритья — единственный, который правильно бреет и обеспечивает «новый подход к вашей коже». Производитель нового лекарства вообще недоумевает, как мы выжили, употребляя старые препараты. Реклама не оставляет человеку сомнений — ему крайне необходимо это, ему нужно все новое, чтобы быть здоровым, красивым, успешным, уверенным в себе, а главное — чтобы быть впереди всех. И все это — до следующего года, когда окажется, что все только вчера приобретенное — уже некачественное, устаревшее, неактуальное, непрестижное, и уже сейчас жизненно необходимо иметь что-то более новое. А если взять сразу три — то с хорошей скидкой. И люди берут пять вечных сковородок по цене двух (хотя нужна была лишь одна, обычная), набор из 10 суперножей, разрезающих авокадо без усилия (хотя ножей дома полно, а авокадо в страну не завозят), красивый фонарик для чтения книг, работающий от USB (хотя бумажную книгу в последний раз хозяин фонарика читал лет 20 назад). Но и фантазии по наведению новых потребностей постепенно исчерпывают себя. Дома, автомобили, компьютеры, мобильные телефоны, гаджеты… Что дальше? Когда в 2008 году появились первые смартфоны с сенсорным экраном и доступом в интернет, они вызвали настоящий бум на рынке, будучи чем-то принципиально новым. Но что должно сегодня заставить человека ежегодно покупать новый смартфон, если «старый» прекрасно работает? Если срочно не появятся революционно новые предложения «необходимого», то экономический коллапс возможен уже сегодня. Как бы ни стремились навязать нам ежегодное, ежемесячное обновление того, чем мы уже обладаем, этот процесс не бесконечен. Зарабатывать деньги рано или поздно станет просто не на ком — количество людей на планете ограничено, а их большая часть неплатежеспособна. Новых рынков сбыта нет. А как мы знаем, капитализм не может существовать без увеличения потребностей, без захвата новых рынков. Капитализм не может не расширяться, а значит — он обречен. Надо сказать, что конец эпохи классического капитализма предсказывают и предсказывали многие, однако в большинстве случаев речь идет о его трансформации и адаптации к новым реалиям, о новых формах собственности и новых видах средств производства (к ним теперь относят и сами деньги, и даже людей). Проблему воспринимают тактически, сводя ее к поиску новых, «прогрессивных» форм капитализма. А на самом деле проблема залегает более глубоко и требует не просто изменений, а чего-то совершенно другого, основанного на принципиально другой идеологии. Мы сегодня вплотную подошли к необходимости создания этого нового. Но пока, несмотря на очевидность проблем капитализма, все еще продолжаем жить по этой экономической модели, продолжая руководствоваться ее идеологией и философией, а фактически — религией. Да, как ни странно, капитализм — результат торжества определенных религиозных воззрений и установок. Ведь не думаем же мы, что что-либо на свете может не иметь своей причины?