Марк Антонин - Наедине с собой

Тот, кто не знает, что есть мир, не знает и места своего пребывания. Не знающий же назначения мира не знает ни того, кто он сам, ни того, что есть мир. Тот же, кто остается в неведении относительно какого-нибудь из этих вопросов, не мог бы ничего сказать и о своем собственном назначении. Кем же кажется тебе тот, кто стремится избежать порицания или удостоиться рукоплесканий и похвалы со стороны людей, не знающих ни где они, ни кто они?

Ты жаждешь похвал со стороны человека, трижды проклинающего себя в течение одного часа? Ты желаешь нравиться человеку, который не нравится самому себе? Разве нравится себе тот, кто раскаивается почти во всех своих поступках?

Пора не только согласовать свое дыхание с окружающим воздухом, но и мысли со всеобъемлющим разумом. Ибо разумная сила так же разлита и распространена повсюду для того, кто способен вбирать ее в себя, как сила воздуха для способного к дыханию.

Порок вообще ни в чем не вредит миру, порок, присущий одной части, ни в чем не вредит другой. Он вреден только для того, кто имеет возможность избавиться от него, лишь только пожелает этого.

Для моей воли воля ближнего есть нечто столь же безразличное, как и его жизненная сила, и тело. И хотя мы и рождены преимущественно друг для друга, однако господствующее начало каждого из нас обладает собственной властью. В противном случае порок ближнего был бы злом для меня. Но бог решил иначе, дабы счастье или несчастье не зависело от кого-либо другого.

Солнце кажется льющим свой свет, этот свет разлит повсюду, но солнце не изливается. Распространение света – это не разлитие его, а, скорее, разбегание лучей во все стороны. Поэтому мы и называем лучи бегущими. А что такое луч, это ты узнаешь, если будешь смотреть на солнечный свет, проникающий через узкое отверстие в темную комнату. Он распространяется по прямой линии и как бы упирается во встретившееся ему плотное тело, являющееся преградой для находящегося за ним воздуха, здесь он останавливается, не соскальзывая вниз и не падая. Таково и распространение разумного начала. Ум не разливается наподобие жидкости, а его токи, как лучи, расходятся во все стороны. Встречающиеся препятствия не подвергаются с их стороны насильственному и грубому напору. Но и лучи ума не падают вниз, не стекают с препятствия, наподобие капель, а твердо держась своего направления, освещают то, что принимает разумный свет. Ибо то, что его не принимает, само обрекает себя на тьму.

Боящийся смерти боится или остаться вовсе без ощущений, или получать ощущения иного рода. Но если он будет лишен ощущений, то не будет ощущать никакого зла, если же он приобретает новый вид ощущений, то он станет другим существом, а его жизнь не прекратится.

Люди рождены друг для друга. Поэтому – или вразумляй, или же терпи.

Одно дело полет стрелы, другое – полет мысли. Мысль, даже и обходя препятствия и исследуя предмет со всех сторон, все же держится прямого направления и стремится к цели.

Старайся познать сущность каждого другого, но и предоставь другому познать начало, руководящее тобою.

Эпиктет писал: «Действительно, ты увидел меня и больше ничего. А с человеком как с человеком встречается тот, кто ознакомляется с его мнениями и, в свою очередь, показывает свои собственные». В различных переводах вместо «мнений» – «основоположения», то же относится и к Марку Аврелию – вместо «сущность» и «руководящее начало» – «ведущее».

Девятая книга

Совершающий несправедливость впадает в нечестие. Ведь природа Целого создала разумные существа друг для друга, и поэтому они должны помогать друг другу по мере достоинства, а отнюдь не вредить. Очевидно, что преступающий это желание природы проявляет нечестие по отношению к старейшему из божеств. И тот, кто лжет, также проявляет нечестие по отношению к тому же божеству. Ведь природа целого есть природа сущего; сущее же находится в тесной связи с тем, что существует вообще и в данный момент. Это же божество именуется также и истиной, ибо оно есть первопричина всех истин. Следовательно, тот, кто лжет преднамеренно, впадает в нечестие, поскольку он совершает несправедливость своим обманом; тот же, кто лжет без намерения, – поскольку он вступает в разногласие с природой Целого и вносит смятение, противоборствуя природе мира.

Ведь позволяющий увлечь себя, вопреки своему желанию, к тому, что противоположно истине, противоборствует ей потому, что природа сообщила ему задатки, пренебрегши которыми, он уже не в состоянии отличить ложное от истинного. Впадает в нечестие также и тот, кто стремится к наслаждению как к добру, и избегает страданий как зла. Ибо такому человеку неизбежно придется часто сетовать на общую природу, которая якобы не считается с достоинством, оделяя людей дурных и хороших, так как часто дурные утопают в наслаждениях и обладают средствами к их достижению, на стороне же хороших – страдание и то, что его порождает. К тому же боящийся страдания будет бояться и чего-либо имеющего произойти в мире, что уже нечестиво. Стремящийся, далее, к наслаждениям не остановится и перед несправедливостью, – а это очевидное нечестие. Кто желает следовать природе в единомыслии с ней, тот должен относиться одинаково к тому, к чему одинаково относится общая природа (а она не создавала бы и того, и другого, если бы не относилась одинаково к тому и другому). Следовательно, впадает в нечестие и тот, кто неодинаково относится к страданию или наслаждению, или смерти и жизни, или славе и бесславию, которыми одинаково пользуется природа. Я говорю, что общая природа одинаково пользуется всем этим, вместо того чтобы сказать, что все это, сообразно известному порядку, одинаково происходит со всем возникающим и сопутствующим ему в силу некоего исконного стремления промысла, по которому он, изойдя из некоего начала, предустановил настоящий строй вещей, заключив в себе семена грядущего и разграничив творческие потенции существований, изменений и чередований.

Выбыть из числа людей, не вкусив от лжи, всяческого лицемерия, излишества, чванства, мог бы только совершеннейший человек. Вторым будет тот, кто оставляет жизнь, пресытившись всем этим.

Античные авторы нередко сравнивали жизнь с пиром, Марк Аврелий тоже с удовольствием использовал эту метафору как весьма наглядную.

Или ты предпочитаешь погрязать в пороке, и опыт еще не убедил тебя бежать от пагубы? Ибо извращение помыслов есть несравненно большая пагуба, нежели какая-либо порча и перемена к худшему в окружающем нас воздухе. Последняя пагубна для животных, поскольку они животные, первая же для людей, поскольку они люди.

Исследователи считают, что, говоря о «порче… в окружающем нас воздухе», Марк Аврелий имеет в виду чуму, которую завезли в Италию во время Парфянской войны (162–166 гг.). Эта чума появлялась во все время правления Марка Аврелия, а в конце концов убила и его самого. Некоторые переводчики пишут о чуме прямо, к примеру А.К. Гаврилов: «…погибель разума больше чумы…»