Коллектив авторов - Опыт словаря нового мышления

Возьмем к примеру Макса Вебера, несомненно великого социолога: будучи весьма осмотрительным, он не уподобляет общественные науки естественным, следовательно, предугадывает их границы и их специфику и с подозрением относится к толковательному догматизму, выводящему реальность из понятий и всегда находящему искомое. Почтение, которое он испытывает перед реальностью, не позволяет ему, однако, объявить об открытии нового отношения родства, нового с ней общения, как это делает Дилтей в своих рассуждениях о гуманитарных науках. «В этой области, - пишет Дилтей, - мы постигаем и понимаем еще до того, как приобретаем научные знания». Это почтение еще более удаляет Вебера от реальности в методологическом плане, что и подводит его к выработке концепции «идеальных типов». Напомним соответствующее определение Вебера: «Идеальный тип получают, односторонне делая акцент на одной или нескольких точках зрения или соединяя множество неясных и неопределенных обособленных явлений, которые могут встречаться в большом или малом количестве, а то и не встречаться совсем и которые располагают в соответствии с односторонне выбранными прежними точками зрения с тем, чтобы дать картину однородной идеи. Эмпирически нигде нельзя найти подобной картины в ее концептуальной чистоте: это - утопия. На историю ляжет задача определить в каждом конкретном случае, в какой степени приближения или удаления находится реальность по отношению к этому идеальному типу».

Конструирование идеальных типов является, по Веберу, центральной задачей социологии, и каждый социолог, каких бы взглядов на этот счет он ни придерживался, рано или поздно будет вынужден заняться созданием своего идеального типа или нечто подобного. Тем не менее, если поразмыслить, идеальный тип вырастает в категорию, причем такую, которая красноречиво свидетельствует о проблеме, поставленной перед социологией этой неудобной и слишком современной реальностью. Идеальный тип получают, мысленно усиливая элементы действительности, однако в практике ему никогда не находится эквивалента, так что он не является ни родовым, ни средним, ни статистическим типом, выводимым на основе периодичности: это - тип произвольный, сконструированный суверенным выбором личной воли (я употребляю слово «произвольный» в классическом его смысле). Вебер признает за Марксом создание идеальных типов «уникальной» эвристичности (капитализм, феодализм и т. д.) и упрекает его лишь в гегелевской манере их использования: быть представленными «в качестве реальных «движущих сил» или как тенденция». Я бы предъявил автору Манифеста претензии скорее противоположного свойства: я упрекаю его не в попытке дать исчерпывающую характеристику социального движения, а в ошибочности его суждения относительно сущности эволюции капитализма, чему во многом способствовало деформированное видение реального, вполне допустимое и даже неизбежное в свете концепции идеальных типов. Но, продолжив мысль и доведя ее до наших дней, можно утверждать, что идеальный тип как конструкция, покоящаяся на сознательном деформировании реальности, служит для марксистской и марксиствующей социологии основой спасительного методологического маневра в период идеологического спада.

Дюркгейм и синдром внешнего опыта

В какой- то момент у большинства социологов рождается потребность изложить свои взгляды на метод. Судя по всему, так будет всегда. Консенсуса как относительно метода, так и его результатов не существует, и в условиях свободы мнений он не предвидится.

Это в полной мере относится к Дюркгейму: его «Правила социологического метода», выгодно отличающиеся большой ясностью изложения, не помешали, к счастью, появлению на свет ряда его блистательных анализов, в том числе опубликованной посмертно «Эволюции педагогики во Франции».

Сегодня аналитические методы Дюркгейма, углубленные и получившие свое развитие, составляют часть методологического инструментария социолога (наряду с другими методами, полностью отвергнутыми самим Дюркгеймом). Очень важно знать, на какой стадии исследования эти методы должны быть использованы (не задаваясь уже вопросом о том, какое значение им следует придавать и насколько можно на них полагаться). Дюркгейм отвечает: «С самого начала». Эта поспешность отражает отношение патологического недоверия к чувственному и внутреннему опыту восприятия реального, к которому автор «Правил…» применяет свой метод под видом объективной научности. В отличие от Вебера, он приверженец «натурализма». По его мнению, социология такая же естественная наука, как химия или биология, и она требует тех же исходных приемов исследования. А поскольку социология наука строгая, никакие послабления по отношению к социальному недопустимы, как недопустимы попытки отделаться от него наспех или удержать социологию и социальное на достаточном друг от друга расстоянии. Надо не мешкая приступить к рассмотрению социальных явлений «в отрыве от сознательного субъекта, создающего себе представления об этих явлениях», и изучать их, согласно известной рекомендации, «со стороны, в качестве внешних объектов». Однако социальная жизнь сопротивляется даже у лучших из лучших, поэтому надо быть недоверчивым, безжалостно подавлять любые формы внутреннего сопротивления, которые могут быть порождены мыслью о тесных связях с исследуемой практикой, иными словами, надо разрушать и «систематически отбрасывать предвзятые и вульгарные понятия», выросшие из этой практики. Слово «вульгарные» у Дюркгейма - не пустое слово. Последователи «Правил…» отвергли его как вышедшее из моды, но сохранили идею. «Конечно, - признает Дюркгейм, при таком образе действия конкретная материя коллективной жизни временно остается вне науки», но это необходимо, чтобы «первые камни фундамента науки легли на твердый грунт». Во всяком случае, «конкретная материя коллективной жизни» ничего не потеряет от такой задержки, ибо «позднее представится возможность продолжить исследование и благодаря проделанным подготовительным работам взять постепенно в кольцо эту ускользающую реальность, овладеть которой человеческий ум, видимо, никогда не сможет».

Ярким признанием того факта, что социолог стремится завлечь социальное в сети науки, никогда при этом не компрометируя себя связью с ним, служат слова: «сомкнуть кольцо вокруг ускользающей реальности». Это выражение недвусмысленно свидетельствует о том, что с самого начала познавательного процесса и до его результативного завершения отношение социолога остается, по Дюркгейму, экстериоризацией, общение отсутствует. При таком подходе связь является детерминизмом того же порядка, что и детерминизм, наблюдаемый в физическом или биологическом мире, так как индивид не имеет ни свободы маневра, ни свободы выбора творческой деятельности. Существует постоянный разрыв между личностью и социальным действием, отличающимся, кстати, принудительным характером. «Социальным действием является любой образ действия, как вошедший, так и не вошедший в практику, способный оказать на индивида внешнее воздействие».