Томас Гоббс - Сочинения в двух томах. Т.2

Заключаем. Свет человеческого ума – это вразумительные слова, однако предварительно очищенные от всякой двусмысленности точными определениями. Рассуждение есть шаг , рост знания – путь , а благоденствие человеческого рода – цель . Метафоры же и бессмысленные и двусмысленные слова, напротив, суть что-то вроде ignes fatui [14] Блуждающие огни (лат.). – 36. , и рассуждать с их помощью – значит бродить среди бесчисленных нелепостей. Результат, к которому они приводят, есть разногласие и возмущение или презрение.

Благоразумие и мудрость, их различие.Если богатый опыт есть благоразумие , то богатство знания есть мудрость . Ибо хотя мы обычно обозначаем именем “мудрость” и то и другое, однако римляне видели различие между prudentia и sapientia, приписывая первое свойство опыту, а второе – знанию. Чтобы сделать более ясной разницу между этими свойствами, приведем следующий пример. Предположим, что один человек обладает природной способностью и ловкостью в применении своего оружия, а другой сверх этой ловкости приобрел знание того, как он может ранить противника или быть раненным им при всяком возможном положении и способе защиты. Способность первого будет относиться к способности второго, как благоразумие к мудрости: обе эти способности полезны, но вторая – непогрешима. Тот же, кто, доверившись лишь авторитету книг, слепо следует за слепым, подобен человеку, доверившемуся ложным правилам учителя фехтования: он самонадеянно отваживается выступать против врага, который либо убьет, либо посрамит его.

Признаки научного знания.Некоторые из признаков научного знания достоверны и безошибочны, другие недостоверны. Достоверны, когда тот, кто претендует на обладание знанием какой-либо вещи, сам способен учить этому, т.е. вразумительно доказать другому правильность своего притязания. Недостоверны, когда лишь некоторые частные явления соответствуют его претензии и вследствие многих случайностей оказываются такими, какими, по его утверждению, они должны быть. Признаки благоразумия все недостоверны, ибо невозможно замечать путем опыта и запоминать все обстоятельства, которые могут изменить успех. Но признаком безрассудства, презрительно называемого педантизмом, является то, что человек, не имеющий в каком-либо деле безошибочного знания, необходимого для успеха в этом деле, отказывается от собственной природной способности суждения и руководствуется общими сентенциями, вычитанными у писателей и подтвержденными многочисленными исключениями. И даже среди тех людей, которые на совещаниях по государственным вопросам любят показать свою начитанность в политике и истории, весьма немногие делают это в своих домашних делах, где затрагиваются их частные интересы, ибо они достаточно благоразумны в отношении своих частных дел. В общественных же делах они больше озабочены репутацией собственного остроумия, чем успехом дела.

Органические и произвольные движения.Животным свойственны двоякого рода движения . Одни называются органическими (vital), они начинаются с самого рождения и беспрерывно продолжаются в течение всей жизни, как-то: циркуляция крови, биение пульса, дыхание, пищеварение, питание, испражнение и т.п. Все эти движения не нуждаются в помощи представления. Другие суть анимальные движения (animal motion), иначе называемые произвольными движениями (voluntary motion), как, например, ходить, говорить , двигать каким-нибудь из наших членов в соответствии с тем, как это сначала представлялось в нашем уме. В I и II главах мы уже указывали на то, что ощущение есть движение в органах и во внутренних частях человеческого тела, вызванное действием вещей, которые мы видим, слышим и т. д., и что представление есть лишь остаток того же движения, сохранившийся после ощущения. И так как хождение, говорение и подобные произвольные движения зависят всегда от предшествующей мысли: куда? каким путем? и что? – то очевидно, что представление есть первое внутреннее начало всякого произвольного движения. И хотя необразованные люди не представляют себе движения там, где двигающаяся вещь невидима, или там, где пространство, в котором она движется, неощутимо (вследствие своей малости), однако ни то, ни другое не мешает тому, что такого рода движения существуют. Ибо пусть будет пространство как угодно мало, то, что движется по более обширному пространству, частью которого является это малое пространство, должно сначала двигаться по этому малому пространству. Эти малые начала движения внутри человеческого тела до их проявления в ходьбе, говорении, ударе и других видимых действиях обычно называются усилием (endeavour).

Влечение(Appetite). Желание. Голод. Жажда. Отвращение.Это усилие, будучи направлено в сторону того, что его вызвало, называется влечением или желанием , причем последнее имя является общим, а первое часто употребляется в ограниченном смысле для обозначения желания пищи, а именно голода и жажды . А когда усилие направлено в противоположную сторону от чего-нибудь, оно обыкновенно называется отвращением .

Эти слова – “ влечение” и “ отвращение” – обозначают движения: одно – приближение, другое – удаление. То же самое обозначают и греческие слова όρμή и άμορμή. Ибо сама природа часто наталкивает людей на те истины, о которые они после спотыкаются, когда ищут чего-то вне природы. В самом деле, схоластики не находят никакого реального движения в простом желании идти или двигаться, но так как некоторое движение они вынуждены признать, то они называют это метафорическим движением, что является бессмысленным выражением, так как метафорическими могут быть названы слова, но не тела и движения.

Любовь. Ненависть.Когда люди чего-либо желают, они говорят, что они это любят , а когда к чему-либо питают отвращение, они говорят, что они это ненавидят . Желание и любовь, таким образом, обозначают одно и то же с той разве разницей, что желание указывает всегда на отсутствие объекта, а слово “любовь” – большей частью на присутствие его. Точно так же слово “отвращение” указывает на отсутствие, а “ненависть” – на наличие объекта.

Некоторые желания и отвращения врождены людям, как, например, желание есть и пить, желание испражняться и облегчаться (что можно также с большим соответствием назвать отвращениями к чему-то, что люди чувствуют в своем теле), а также другие желания, каковых в общем немного. Все остальные желания, являющиеся желаниями конкретных вещей, возникают из опыта и из испытания их действия на нас самих или на других людей. Ибо по отношению к вещам, которых мы совершенно не знаем или которые мы считаем несуществующими, у нас не может быть иного желания, кроме как испробовать и испытать их. Однако отвращение мы питаем не только к вещам, которые ранее принесли нам вред, но также и к таким, о которых мы не знаем, принесут они нам вред или нет.