Борис Чичерин - Собственность и государство

Существо этого образа правления состоит в том, что здесь верховная власть вверяется королю и парламенту, состоящему из двух палат, верхней и нижней.

Король является наследственным главою государства. В нем соединяются все отрасли власти. Он утверждает законы, которые без его согласия не имеют силы. Он назначает и сменяет министров. Он же назначает судей, и от его имени отправляется правосудие. Король есть лицо безответственное; ответственность же за все действия управления принимают на себя министры, которые поэтому должны скреплять своею подписью всякий правительственный акт.

В руках министерства находится правительственная власть. Палатам же предоставляется законодательная деятельность, рассмотрение бюджета и контроль над управлением. Из них верхняя палата представляет собою аристократическое начало. Всего более она носит на себе этот характер, когда она состоит из наследственных членов, как в Англии, что дает ей вместе с тем и наиболее независимое политическое положение. Но наследственная аристократия создается историею; там, где она потеряла свой вес и свое значение, ее нельзя ни искусственно восстановить, ни еще менее создать. Тогда остается составить верхнюю палату из пожизненных членов, назначаемых королем, как было во Франции во времена июльской монархии, или сделать ее выборною, как в Бельгии, хотя выборное начало по существу своему более свойственно демократии. Наконец, верхняя палата может иметь и смешанный характер, как в Пруссии. Во всяком случае здесь важно присутствие двоякого элемента: высших государственных сановников и крупного землевладения. Первые приносят сюда тот высший политический разум, который дается опытом в государственных делах, второе же составляет то общественное начало, которое по преимуществу носит на себе аристократический характер. И здесь опять оказывается существенная важность крупной поземельной собственности для государственной жизни. Она одна в состоянии дать обладающему ею классу то прочное и независимое положение, которое в соединении с образованием и с охранительным духом составляет самую надежную преграду как произволу власти, так и увлечениям толпы. Там, где крупная поземельная собственность лишена политического значения, государству трудно сохранить в себе равновесие. Если бы когда-либо все земли сделались достоянием казны, то о конституционной монархии не могло бы уже быть речи. Тут оставался бы только выбор между самодержавием, лишенным самой существенной нравственной задержки и опоры, и <���бюрократией,> в руках которой находилось бы громадное государственное достояние с всеподавляющим влиянием на весь промышленный быт. И то и другое политически немыслимо.

Нижняя палата представляет собою демократическое начало. Однако и тут не должна владычествовать толпа, но главное место должно принадлежать средним классам. Последние не могут иметь своих представителей в верхней палате, ибо в таком случае демократия, оставленная без руководителей, будет источником смут и разлада. Мы видели уже, что только под руководством средних классов она способна быть правильным органом политической жизни. Это верно особенно в приложении к такому порядку, где требуется согласное действие различных общественных элементов. Поэтому нельзя признать нормальным устройство выборов в нижнюю палату на чисто демократическом начале всеобщей подачи голосов. Здесь средние классы лишаются своей самостоятельности и поглощаются массою. Правительство, которое из ненависти к обыкновенно господствующему в этих классах либерализму хочет опереться на толпу и вводит всеобщее право голоса, готовит государству неисчислимые затруднения в будущем. Мы говорим о Германии.

Гораздо более согласно с истинною целью государства, хотя также не может быть признано безусловно нормальным, совершенно обратное устройство, то есть исключение чистой демократии из политического представительства и призвание к нему одних средних классов на основании более или менее высокого ценза. Так как политическое право требует способности, а способность менее всего распространена в массе, то очевидно нельзя вручить этого права низшим классам, пока они не получили надлежащего развития. При зачинающихся свободных учреждениях основанный на цензе порядок можно считать вполне уместным. Но тут необходимо иметь в виду, что цена должен понижаться по мере распространения политической жизни в народе. Иначе представительство не достигнет настоящей цели. Вместо того чтобы собрать все политические силы страны в организованные учреждения, где они воспитываются и привыкают к совокупной деятельности, часть их оставляется вне всякой организации и через это становится источником брожения. Если эта часть велика, то все здание может опрокинуться, как и случилось во Франции с июльскою монархиею. Понижение ценза может дойти наконец до того, что вся масса граждан будет приобщена к политическому праву; но в таком случае необходимо разделение их на разряды по состоянию или по количеству платимых податей, с предоставлением каждому разряду особого участия в выборах, как делается в Пруссии. Только этим способом средние классы могут сохранить свое значение и не будут поглощены массою.

Таково устройство властей в конституционной монархии. Как же они действуют? Как скоро власть распределяется между различными, независимыми друг от друга органами, так является возможность столкновений; а между тем государственное управление требует единства. Как. же разрешается эта задача?

Управление, как сказано, находится в руках назначаемых королем министров, следовательно, вопрос сводится к тому, каким образом установить согласие между министерством и палатами?

Если противодействие государственным целям исходит из верхней палаты, то король имеет в руках самое действительное средство сломить сопротивление. Он может назначить такое количество новых членов, которое изменит большинство. Правительство, вооруженное таким правом, всегда имеет возможность, даже и не прибегая к нему, склонить верхнюю палату на необходимые уступки. А большего не требуется, ибо верхняя палата имеет скорее значение сдержки, нежели органа, облеченного инициативою.

Совершенно иное положение нижней палаты. И тут король имеет в руках средство побороть ее противодействие: он может распустить палату и произвести новые выборы. А так как это право ничем не ограничено, то всякая новая палата, в которой правительство встречает сопротивление, может подвергнуться той же участи. Ясно однако, что управление не может идти, если избиратели постоянно будут посылать в палату враждебное правительству большинство. Как же быть в таком случае? Вековая практика политической жизни привела англичан к единственному средству разрешить эту задачу: оно состоит в призвании к управлению вождей большинства. Кто требует известного направления политики, тот должен нести за нее ответственность. Оставить же министерство перед враждебным ему большинством, в котором оно встречает не опору, а противодействие, - это такой порядок вещей, с которым можно временно помириться как с печальною необходимостью, но который, продолжаясь, неизбежно вносит разлад не только в управление, но и в целый государственный строй. С другой стороны, составить министерство из так называемых деловых людей, чуждых всякой партии, значит обречь управление на бессилие. Если правительство, как и требуется конституционным порядком, должно опираться на общество, то единственное средство установить прочное согласие состоит в возложении власти и ответственности на вождей большинства. Это и есть то, что называется парламентским правлением, которое существует везде, где политическая свобода пустила глубокие и прочные корни.