Борис Чичерин - Собственность и государство

Это не мешает демократии занимать видное место в ряду политических учреждений. В историческом развитии человеческих обществ и особенно в практическом приложении важную роль играют не одни идеальные порядки, но также и даже еще более односторонние начала, которые приходятся к данному времени и месту. Есть народы, которые как бы по самой своей природе предназначены к демократическому устройству. Мы указывали уже на Соединенные Штаты. Где история не выработала аристократического элемента, а средние классы сливаются с массою, где довольство и образование распространены во всех слоях, а с другой стороны государство ограничивается весьма тесными пределами и все по возможности предоставляется личной самодеятельности, там демократия составляет единственный возможный образ правления. Однако и тут владычество наименее образованной части населения отзывается в одностороннем развитии всего общественного быта. Вследствие этого высшие классы большею частью удаляются от политического поприща, и на место их выступает особенный класс беззастенчивых аферистов, которых вся задача состоит в том, чтобы обрабатывать толпу. Уровень политической мысли и еще более политической нравственности значительно понижается. Вообще, демократия представляет собою по преимуществу господство посредственности, положение, которое с таким блеском было доказано Токвилем. Конечно, при энергическом и предприимчивом характере народа такого рода общественный быт может иметь свои хорошие стороны, но он никак не может быть предметом удивления и подражания.

Есть и такие народы, которых не собственная их природа, а история неотразимым ходом привела к демократии. Такова Франция. Когда аристократический элемент, привязанный к отжившему порядку, оказывается неспособным вступить на новую почву, когда и средние классы в свою очередь, пытавшись основать государственный строй на исключительном своем господстве, обнаружили свою несостоятельность, когда, наконец, и демократическая диктатура пала под бременем собственных ошибок, тогда народу не остается ничего более, как взять правление в свои руки. Все другие элементы износились, сохранилась неприкосновенною одна масса, которой естественно достается власть. Эта необходимость была понята тем великим государственным человеком, который не во имя убеждений, а во имя практической потребности, сделался основателем нынешней республики во Франции. Но провозглашая торжество демократии, он хорошо понимал и те единственные условия, при которых оно возможно. "Республика будет охранительною или ее вовсе не будет", - сказал он, завещая следующим за ним поколениям плоды своей многолетней опытности.

И точно, республика возможно лишь там, где демократия обладает высокою степенью сдержанности и самоограничения. И тут повторяется общий закон, что политическая свобода держится только при внутреннем единстве общества. В демократии это внутреннее единство требуется даже в большей мере, нежели где-либо, ибо политическая свобода составляет здесь начало и конец всего государственного строя. Поэтому республика возможна лишь там, где низшие классы, которые являются в ней владычествующими, не отделяются от других, не выступают с своими особенными интересами, а действуют заодно с высшими. Республика должна быть достаточно широка, чтобы меньшинству предоставлен был в ней полный простор. А это возможно только на почве свободы. Мало того: республиканское государство, так же как и все другие, не может обойтись без способности, способность же принадлежит не количеству, а качеству. А так как юридически качество подчиняется здесь количеству, то последнее должно добровольно признать над собою чужое руководство, иначе государство опять-таки не может держаться. Руководство со стороны аристократического элемента здесь немыслимо: аристократия слишком противоположна демократии, и преобладание ее повело бы к совершенно иному государственному строю, нежели республика. Но предводительство средних классов весьма возможно. Последние ближе стоят к демократии, они совершенно сливаются с нею низшими своими слоями, а потому являются естественными ее вожатаями. Демократия, которая признает над собою это руководство, имеет в себе залог прочности. Свобода для высших классов и предводительство средних, таковы необходимые условия всякой демократии, способной к государственной жизни. Это и есть та либеральная и мещанская республика, которая водворилась во Франции под председательством Тьера и которая одна имеет в себе условия существования. Всякое отступление от этих начал, всякое посягательство на свободу, всякое уничтожение сдержек умаляет эти условия, а потому ведет в падению республики. Власти, достигшие неоспоримого преобладания, обыкновенно воображают, что они усиливают себя тем, что уничтожают перед собою всякие преграды; но именно этим они себя подрывают.

Если бы вместо либеральной и мещанской республики провозглашена была республика демократическая, а тем паче социальная, то это было бы сигналом падения. Демократическая республика означает, что низшие классы хотят выступить на сцену сами по себе, с своими особенными интересами; социальная республика означает, что они хотят употребить принадлежащую им государственную власть для того, чтобы обратить богатство высших классов в свою пользу. Результатом подобной политики может быть только внутреннее разделение общества. И высшие и средние классы неизбежно сделаются врагами такого порядка вещей, который грозит самым существенным их интересам, они будут противодействовать ему всеми силами. И чем более в обществе разлиты богатство и образование, тем более сторонников будут иметь враги республики. Но как скоро на одной стороне является духовный элемент, а на другой только материальная сила, то исход не может быть сомнителен. Победа количества над качеством может повести лишь к временным судорогам, прочного порядка из этого выйти не может. Сила вещей возьмет свое, и неумолимый исторический закон восстановит те правильные отношения общественных элементов, которые никогда не должны были нарушаться, но он восстановит их в ущерб нарушителям, которые, показавши свою неспособность пользоваться властью, должны будут потерять свое преобладание. Трудно однако ожидать, чтобы в государстве, где власть имеет такую силу, как во Франции, самообладание масс могло долго держаться, и не явилось бы в них поползновение извлечь из нее всевозможные выгоды. Суровые уроки истории заставили французскую демократию быть сдержанною, но нет большего искушения, как обладание неограниченною властью. Нужны крепкие предания и высокое нравственное развитие, чтобы противостоять этому соблазну, ни тем, ни другим современные массы не отличаются. Немудрено, что униженная демократия сдерживает свои порывы; надобно знать, что с нею станется, если она сделается торжествующею вовне, так же как она сделалась господствующею внутри. Свойства парижского населения немного обещают для будущего. Появление демократии на политическом поприще бесспорно имеет глубокое историческое значение: демократия может оказать значительные услуги человечеству, разрушая отжившие порядки, поддерживая человеческие права, поднимая низшие классы; но противоестественный порядок вещей, подчиняющий высшее низшему, непременно возьмет свое и проявится в общественных потрясениях, которые поведут к восстановлению нормального политического быта.