Борис Чичерин - Собственность и государство

Каждому народу на этом пути предстоит исполнить свою долю в совокупном деле, каждый по-своему разрешит и общую задачу гармонического соглашения общественных элементов. Человеческий дух един в своем существе, но он живет среди бесконечного разнообразия естественных условий и сам под их влиянием проявляет внутреннее свое разнообразие, которое воплощается в различии народных свойств и характеров. А где есть различие внутренних свойств и внешних условий, там есть и различное строение общественных элементов, требующее каждый раз и своего особенного способа соглашения. Однако и тут за разнообразием мы не должны забывать единства. Народ составляет только отдельное выражение общей духовной сущности, и чем выше историческое его призвание, тем ближе он стоит к этой единой сущности и тем полнее он ее отражает. Поэтому для всех народов, подвизающихся на историческом поприще, путеводного звездою должны быть общечеловеческие начала, которые, составляя собственную природу духа, выясняются самосознанием и осуществляются движением всемирной истории.

И нам, позднее всех явившимся на поле истории, предстоит та же мировая задача. Глубокий разлад, разъедающий современные общества, отражается у нас в потрясающих явлениях и порождает страшные события. И нам предстоит его осилить не только борьбою внешней силы с безумными страстями, но и борьбою разума с окружающим нас мраком. Таково истинное призвание всех, кто в России способен мыслить и чувствовать; к тому же призываются и молодые поколения, которые должны приготовить отечеству более светлое будущее. Для исполнения этой задачи мы должны не отрекаться от всемирной истории как от чего-то нам чуждого, не отвращаться от ясной области разума, возлагая все свои надежды на темные инстинкты масс, а напротив, устремлять свои взоры на то, что добыто мировым развитием духа, а потому составляет достояние всего человечества: только в живом взаимодействии с общечеловеческими началами, проникая ими свои особенности и возводя свои особенности на степень общечеловеческих начал, мы можем не только стать в уровень с другими, но и принести свою дань общему делу человечества. Именно к этому приготовила нас вся наша история. Такова была задача новой России, введенной гением Петра в семью европейских народов, таков смысл и тех великих и дорогих всякому русскому преобразований минувшего царствования, которые окончательно поставили нас на общеевропейскую почву, перестроив весь наш общественный быт на началах свободы. Смело идти вперед по тому же пути, дружным действием правительства и граждан победить гнетущий нас внутренний разлад, поднять умственный и нравственный уровень русского общества - вот что предстоит нам в ближайшем будущем и к чему должны быть направлены все лучшие силы русской земли. Что мы совершим этот подвиг, в том ручается нам все наше прошлое, в том ручаются и те великие дары, которые кроются в глубине русского духа и которые поставили Россию наряду с могущественнейшими и образованнейшими европейскими государствами. Эти дары могут временно затмиться, но они не могут исчезнуть.

Lehrbuch der politischen Oekonomie von К. Н. Rau. Vollslandige Neubearbeitung von Ad. Wagner und E. Nasse. 1876. I. Band. Grundlegung. S. 117 примеч. Впоследствии я буду не раз ссылаться на это сочинение.

Ihering R. Der Zweck im Recht. Vorrede VII-VIII.

Lehrbuch der politischen Oekonomie... Grundlegung. S. 242-243.

Ihering R. Указ. соч. Vorrede, VI-VII.

Locke J. An Essay concerning human understanding. Book 2. Ch. XXI. § 8-25.

Ibid. § 28 и след.

Ibid. § 69.

Locke J. A Treatise concerning government. Ch. II. § 4.

Ibid. Ch. VI. § 55-63.

Доказательство умозрительного происхождения понятия о причине и основанного на нем закона необходимости можно найти в моем сочинении "Наука и религия". С. 22 и след.

Излагая существо свободы, я по необходимости принужден повторить то, что уже было неоднократно сказано мною в других сочинениях; см.: "История политических учений". Т. IV. С. 149-154; "Наука и религия". С. 144-146; "Мистицизм в науке". С. 143 и след.

Spinoza В. Ethices. Pars IV. Proposit. 67, 68; Spinoza В. Tractatus Politicus. Cap. 2. § 7, 11.

Kant I. Rechtslehre. Einleitung in die Metaphysik der Sitten. I.

Ahrens. Naturrecht. II. S. 53, 55, 61 (1871).

Die Vemunft im Recht. S. 60.

Schaffle A. Ban unci Leben des socialen Korpers. I. S. 142; II. S. 138.

Fichte I. G. Die Slaalslehre // Werke. Bd. IVB (1845). S. 432-439.

Fichte I.G. System der Rechtslehre // Nachgelassen Werke. Bd. II. S. 535-538, 543-560.

Lehrbuch der politischen Oekonomie... Grundlegung. S. 122, примеч. 12.

Hegel G.W.F. Philosophie der Gescliichte. Einleitung.

См.: Roscher W. G. F. Grundlagen der Nationalokonomie. § 71.

См., например: Schaffle А. Указ. соч. III. S. 95, 98, 99.

Mill S. Liberty. L., 1859. Ch. I. P. 22.

Ihering R. Указ. соч. S. 530-531.

Ibid. S. 537.

Humboldt W. Ideen zu einem Versuch, die Granzen der Wirksamkeit des Staats zu bestimmen. Изложение его теории см. в моей "Истории политических учений", часть 3. В новейшее время эту теорию возобновил Лабулэ, см.: L'Etat et ses limites.

См. 3-ю часть моей "Истории политических учений".

Schaffle A. Указ. соч. I. S. 198, 199, 202; II. S. 138.

Grotius H. De Jure Belli ас Pacis. Cap. 1. § III, IV, IX.

Ibid. Proleg. 8.

В этом и последующем ссылаюсь на свою "Историю политических учений", где читатели могут найти все нужные цитаты.

Lassalle F. System der erworbenen Rechte. S. 59.

Ibid. S. 57.

Ibid. S. 61.

Ihering R. Geist des romischen Rechts. III. § 60.

Ihering R. Der Zweck im Recht. S. 72-73, 99. Далее я буду прямо цитировать страницы в самом тексте.

Ihering R. Geist des romischen Rechts. I. S. 25 (1878).

Ibid. S. 107, 109.

Ibid. II. S. 140(1874).

Ibid. S. 293-295.

Ibid. III. S. 319(1877).

Ibid. II. S. 61 (1874).

Ibid. S. 24.

Ibid. S. 27.

Ibid. S. 128-131 (1874).

Ibid. III. S. 339(1877).

Ibid. S. 327.

Отголосок учений Иеринга и Тона в русской литературе представляет сочинение молодого ученого г. Муромцева "Определение и основное разделение права". Автор определяет право как "защищаемое отношение", причем защищаемое и защита оба входят в состав юриднческого порядка. Но эта замена интереса "отношением" не только не выясняет понятия, а напротив, затемняет его еще более. Против этого нового определения можно сказать то же, что Иеринг приводит против своего собственного, именно, что не всякое защищаемое отношение есть право, как ясно из защиты промышленных интересов путем тарифа. Полиция охраняет порядок на улицах и при разъездах, но никто еще свободное движение в толпе, без давки и толкотни, не считал правом, наравне с собственностью и обязательствами. Отношение есть еще более широкое понятие нежели интерес, а потому еще менее способствует точности определения. Спрашивается: какое это отношение? Г-н Муромцев, в качестве реалиста, понимает его не как мыслимое начало, а в его зависимости от действительных его элементов, от субъекта, объекта и окружающей среды, с изменением которых изменяется и оно. Поэтому он преемство права считает абсурдом, "так как отношение, как таковое, не есть конкретный предмет, который мог бы переноситься свободно" (стр. 100). На том же основании отвергается и понятие о восстановлении права (стр. 71). Между тем именно на этих абсурдах держится весь юридический порядок. Если я купил или получил в подарок дом, то защита дается мне единственно в силу того, что мне было передано право хозяина. Иначе нет ни малейшей причины, почему бы защищалось именно мое отношение к дому, а не отношение какого-нибудь третьего лица, например, постояльца. Точно так же, если с изменением среды отношение прекращается, например, в приводимом г. Муромцевым случае наводнения (стр. 61), то нет причины, почему бы после наводнения прежний мой дом принадлежал мне, а не кому-нибудь другому. Дело в том, что в правоведении важны вовсе не эти изменяющиеся фактические отношения, а их мыслимая связь. Право действительно есть известное отношение, но не отношение чего бы то ни было к чему бы то ни было, а мыслимое отношение воли к другим волям и к окружающим ее предметам. А так как вытекающая из отношения возможность действия воли называется свободою, то право, как отношение, и будет явлением свободы. Признание свободы законом делает ее правом; защита же есть не более как средство для исполнения закона. Между тем за невозможностью уловить вечно изменяющее ее отношение в правовой порядок, полагает все значение права в защите и от нее производит все другие его признаки (стр. 122). По мнению автора, даже "если отношение сопровождается юридическою защитою, но существует и осуществляется без ее влияния, то ошибочно почитать такое отношение правовым" (стр. 160). Таким образом, вексель, выданный честным человеком, привыкшим платить свои долги, не имеет юридического значения, и только вексель мошенника, который платит единственно из опасения взыскания, носит на себе юридический характер. Но всего удивительнее то, что г. Муромцев, совершено отвергнув "представление о праве как об отвлеченном предмете, который может существовать независимо от субъекта и быть передаваем из рук в руки" (стр. 108), вверяет защиту реальных отношений чисто фиктивному существу, именно, обществу, существующему "самостоятельно рядом с своими членами" (стр. 66). Г-н Муромцев, по-видимому, не замечает, что он находится тут на почве чистой метафизики. Он основывает свое понятие на наблюдении; но общества, существующего помимо своих членов, никто никогда не видал. Наблюдение показывает нам только, что люди руководствуются такого рода представлением; но это происходит единственно от того, что они признают начала мыслимые, а не только опытные. Спрашивается после всего этого: какое понятие о праве может дать нам воззрение, из которого мы узнаем, что какое-то метафизическое существо, руководствуясь абсурдами, неизвестно почему защищает какие-то неуловимые отношения? Не есть ли это густейший туман? Об основном начале права, о свободе у г. Муромцева нет речи; он тщательно его обходит. Справедливость он признает чисто субъективным началом (стр. 154); во главе своего исследования он ставит даже изречение Бэна, который сводит справедливость на мнение людей, имеющих власть повелевать, изречение, достойное той опытной школы, которая, в погоне за осязаемым, потеряла всякое понимание истинно человеческих начал. Нельзя не пожалеть о том, что столь скудные у нас научные силы, принимая без надлежащей проверки результаты новейших учений, вступают в такой путь, который не может дать никаких прочных плодов.