Иммануил Кант - Чем больше привычек, тем меньше свободы

Опыт учит нас, что в состоянии естественной простоты человек безразлично относится к счастью других; но если он ему сам содействовал, то оно нравится ему уже неизмеримо больше.

Рабство есть или рабство насилия, или рабство ослепления. Последнее основывается на зависимости или от вещей (стремление к роскоши), или от пустой мечты (Wahn) других людей (тщеславие).

Ошибка, если учесть все в совокупности, никогда не бывает полезнее истины; но незнание часто бывает таким.

У нас есть чувства, полезные нам самим, и чувства, полезные всем.

Люди более чутки к бедам других, в особенности к страданиям от несправедливости, чем к их удачам.

Человек, находящийся в естественном состоянии, более способен к общеполезным и деятельным чувствам; у того же, кто живет в роскоши, потребности скорее воображаемые; он себялюбив.

Сочувствие истинно там, где оно соответствует общеполезным целям, в противном случае оно химерично.

Искусственное стеснение и чрезмерная роскошь гражданского устройства порождают остряков и умников, а порой также глупцов и обманщиков и создают видимость мудрости и благонравия, при которой можно обойтись и без рассудка, и без честности…

Так как интриги и козни в гражданском обществе постепенно становятся обычными правилами поведения и чрезвычайно запутывают человеческие поступки, то не удивительно, если человек, вообще-то умный и честный, или слишком презирает все эти хитрости, чтобы заниматься ими, или не может допустить, чтобы его честное и доброе сердце имело о человеческой природе столь ненавистное представление.

Добросердечие возникает, когда развито моральное, а не деятельное чувство, и представляет собой моральную мечту.

Тупой голове не хватает остроты, глупой – ума. Способность быстро что-то схватывать и припоминать, а также легко и как следует выражать это в очень значительной мере зависит от остроты ума; поэтому и неглупый человек может быть весьма тупым, если он усваивает что-то с трудом, хотя потом, обладая большей зрелостью суждения, он понимает это.

Склонности человеческой природы – если они достигают высокой степени, то называются страстями – представляют собой движущие силы воли; ум же присоединяется лишь для того, чтобы исходя из поставленной цели, с одной стороны, оценить, каков будет в целом результат от удовлетворения всех склонностей, а с другой – отыскать все средства для осуществления этой цели.

Безрассудный человек может выказывать много ума даже в суждении о своих безрассудных поступках. Безрассудный человек может во всяком случае быть превосходным советчиком для других, хотя его совет никак не влияет на него самого.

Когда преобладающая страсть уже сама по себе достойна ненависти и вместе с тем достаточно пошла, чтобы считать удовлетворением ее то, что прямо противоположно ее естественной цели, то такое состояние извращенного ума есть глупость.

Жадный считает, что ему очень много нужно и что он никоим образом не должен лишиться хоть одного из своих благ; в действительности же он лишается всех их, ибо из-за скупости он налагает на них запрет.

Безрассудный человек прекрасно понимает истинную цель своей страсти, хотя и остается во власти этой страсти, способной сковать его ум. Глупца же страсть делает столь бестолковым, что он лишь тогда думает, что обладает предметом своего желания, когда на самом деле лишается его.

Всегда есть надежда, что безрассудный человек когда-нибудь образумится, но намереваться из глупца сделать умного – это все равно что хотеть черпать воду решетом.

Насмешка, которой подвергается безрассудный человек, забавна и снисходительна; глупец же заслуживает самого жестокого бича сатиры, хотя он и не чувствует его.

Высокомерный человек открыто притязает на превосходство над другими, высказывая свое пренебрежение к ним. Он думает, что его уважают, а между тем его высмеивают; ведь совершенно ясно, что презрение к другим людям возбуждает в них их собственное тщеславие против человека с такими притязаниями.

Любовная страсть или огромное честолюбие издавна превращали многих разумных людей в безрассудных.

Слабоумный страдает значительным ослаблением памяти, разума и обычно даже чувственных восприятий.

Безрассудный человек не мудр, глупец не умен.

Старый ворчун, твердо верящий в то, что в годы его молодости мир был более благоустроен и люди были лучше, чем теперь, представляет собой фантазера в области памяти.

Тот, кто первый назвал женщин прекрасным полом, хотел, быть может, сказать этим нечто лестное для них, но на самом деле он выразил нечто большее, чем сам предполагал. Мы не будем уже говорить о том, что облик женщины вообще тоньше, черты нежнее и мягче, что дружелюбие, шутка и приветливость выражены на ее лице сильнее и привлекательнее, чем у мужчины; не следует забывать также и о скрытой волшебной силе, которой она склоняет нашу страсть к благоприятному о ней мнению.

У женщины более сильна прирожденная склонность ко всему красивому, изящному и нарядному. Уже в детстве женщины с большой охотой наряжаются и находят удовольствие в украшениях. Они чистоплотны и очень чувствительны ко всему, что вызывает отвращение. Они любят шутку, и, если только у них хорошее настроение, их можно забавлять.

У прекрасного пола столько же ума, сколько у мужского пола, с той лишь разницей, что это прекрасный ум, наш же, мужской, – глубокий ум, а это лишь другое выражение для возвышенного.

Красота поступка состоит прежде всего в том, что его совершают легко и как бы без всякого напряжения; усилия же и преодоленные трудности вызывают восхищение и относятся к возвышенному.

Со стороны мужчин было, по-видимому, злой хитростью то, что они хотели склонить прекрасный пол к извращению вкуса. Ведь они хорошо знают свою слабость к естественным прелестям этого пола, а также то, что один лукавый взгляд приводит их в смущение больше, чем самый трудный схоластический вопрос. Напротив, как только женщина усваивает себе этот [извращенный] вкус, мужчины тотчас же видят свое решительное превосходство [над ней] и оказываются в том выгодном положении, которого они в ином случае едва ли могли бы добиться, а именно с великодушной снисходительностью потакают ее слабости – тщеславию.