Томас Лиготти - Заговор против человеческой расы: Замысел ужаса
- Название:Заговор против человеческой расы: Замысел ужаса
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2018
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Томас Лиготти - Заговор против человеческой расы: Замысел ужаса краткое содержание
Нет никакого бытия, достойного причитаний или воссоединения; нет никакой самости, достойной коронования в звание капитана своей судьбы; нет никакого будущего, заслуживающего усилий и надежды. Жизнь, отмеченная Лиготти огромной печатью неодобрения, есть ЗЛОВЕЩАЯ БЕССМЫСЛЕННОСТЬ…
Заговор против человеческой расы: Замысел ужаса - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Для остальной части земных организмов существование достаточно несложно. Их жизни вращаются вокруг трех предметов: выживания, размножения, и смерти, и ничего более. Но нам известно слишком многое для того, чтобы мы могли успокоить себя только выживанием, размножением, и смертью — более ничем. Мы знаем, что мы живы, и знаем, что мы умрем. Прежде всякого страдания мы знаем, что мы будем страдать, раньше или позже, по мере приближения к смерти. Это то знание, которым мы, как самые разумные организмы, «преимущественно наслаждаемся», вырвавшись из лона природы. И будучи разумными, мы испытываем глубокое разочарование, если вдруг оказывается, что и для нас не уготовано ничего, кроме выживания, размножения, и смерти. Нам начинает казаться, что нас обсчитали. Мы начинаем хотеть нечто большее, или думать о том, как и где найти это нечто. И в этом заключается трагедия: Сознание толкает нас к парадоксальному состоянию, в котором мы пытаемся сделать себя нечто большим, чем мы на самом деле являемся — кусками гниющей плоти и распадающихся костей.
Нечеловеческие обитатели этой планеты не ведают о смерти. Но мы подвержены пугающим и гнетущим мыслям, и потому нам требуются разнообразные иллюзии, чтобы отвлечь от этих ужасов свой разум. Для нас жизнь — это фокус самоуверенности, который мы проделываем перед самими собой в надежде на то, что не срежемся, и не лишимся вдруг всех своих защитных механизмов, представ голыми перед молчаливой лупоглазой бесконечностью. И чтобы покончить с этим самообманом, освободить наш вид от парадоксального императива одновременного обладания сознанием и лишением себя такового, и чтобы спина наша не сломалась под наслаивающимися кипами лжи, мы должны перестать размножаться.
И другого выхода, кроме полного исчезновения человечества, тут нет, утверждает Цапффе устами персонажа, Последнего Мессии, по призванию которого названо эссе. Далее, Цапффе заявляет по этому поводу:
«Чем раньше человечество решится гармонизировать себя с биологическими затруднениями, тем лучше. Это означает добровольный уход в презрении к мирским условностям, подобный тому, как теплолюбивые существа вымирают по мере падения температуры окружающей среды. В виду того, что моральный климат космоса непереносим для нас, политика „двух детей“ сделает такой уход безболезненным. Однако вместо этого мы успешно и повсеместно увеличиваем свое число, для чего соответственно искажаем формулу в наших сердцах. Возможно, самым иррациональным результатом такой ободряющей вульгаризации является доктрина о том, что индивид „должен“ страдать от немыслимых безымянных агоний и чудовищной смерти во имя пользы и сохранения остальной части группы. Всякий, кто отказывается страдать, подвергается группой проклятию и смерти, вместо перенаправления отвращения на опасную ситуацию мирового распорядка. Для любого стороннего наблюдателя подобное состояние сочетает несочетаемое: Никакой будущий триумф или метаморфоза не в силах оправдать жалкое угасание человека против его воли. Так, по тротуарам, вымощенным разбитыми судьбами, толпы выживших штурмуют новые пустые переживания и массовые смерти».(«Фрагмент интервью,» Aftenposten, 1959)
Более провокационные, чем глубокомысленные, размышления Цапффе являются наиболее элементарными в философии пессимизма.
Проницательные и безрадостные, они избегают ментальных перекосов своих предшественников, подвизавшихся на ниве конволюций сознания и уже более тысячелетия благополучно сбывающих на философской бирже. Например, «Мир, как Воля и Представление» (в двух томах, 1819 и 1844) немецкого философа Артура Шопенгауэра, излагает одну из наиболее обволакивающих и сложных метафизических систем из когда-либо придуманных — квазимистическую разработку «Воли к жизни» в виде ипостаси реальности, бездумного и неутомимого хозяина всего сущего, бесцельной силы, которая заставляет все проделывать то, что оно делает, идиотского кукловода, который поддерживает гулкое коловращение нашего мира. При этом шопенауэровская Воля к жизни, достойная похвалы как гипотеза, слишком перегружена доказательствами, чтобы не представляться чем-то большим, чем еще одним интеллектуальным лабиринтом от специалистов-головоломов. По сравнению с этим принципы Цапффе полностью вне-технические и никогда не пробудят к себе страсть профессоров или иных практиков философии, обычно кружащих с целью принижения теорий без приращения фактологии нашей жизни.
Если задуматься, то процесс может быть выполнен только кругами, вне которых лежит территория немыслимого. Доказательство: В то время как комментаторы системы Шопенгауэра ухватились за нее, как за созревший для академического анализа философский фрукт, они старательно не замечают ее логически завершающую точку — отрицание Воли к жизни — как конец человеческого существования. Да и сам Шопенгауэр никогда не доводит этот аспект своей теории до идеального разрешения, что заставляет сомневаться в его репутации как философа.
Как отмечалось выше, Цапффе пришел к двум центральным определениям относительно «биологического затруднения» человечества.
Первое заключалось в том, что сознание превзошло ту грань, до которой могло оставаться переносимой принадлежностью нашего вида, и чтобы уменьшить влияние этой проблемы, мы должны уменьшить уровень нашего сознания. Описывая множество различных способов реализации этого, Цапффе свел их к четырем основным:
(1) ИЗОЛЯЦИЯ. С тем чтобы жить, не обрушиваясь в нисходящую спираль отчаяния, мы изолируем ужасные факты нашего существования, скрывая их в отдаленный уголок нашего сознания. Подобные мысли превращаются в сумасшедших членов нашего семейства, место для которых отводится в подвале, и чье существование мы отрицаем путем заговора молчания.
(2) АНКЕРОВКА (постановка на якорь).
Чтобы уравновесить наши жизни в бурных водах хаоса, мы тайно договариваемся заякорить их в метафизических и институциональных «истинах» — Боге, Морали, Естественных Законах, Стране, Семье — что наделят нас чувством официальности, авторизованности, подлинности и безопасности пребывания в своих постелях.
(3) ОТВЛЕЧЕНИЕ. Для чтобы наши умы не отражали ужасы бытия, мы отвлекаем их миром пустяков и знаменательного мусора. Это наиболее работоспобный метод заговора, он используется постоянно и требует только, чтобы люди неотрывно следили за мячом — или своими телевизорами, внешней политикой правительства, научными проектами, карьерой, местом в обществе или вселенной, и т. д.
(4) СУБЛИМАЦИЯ. С тем, чтобы нейтрализовать парализующий ужас перед тем, что может случиться с самыми прочными телами и умами, мы сублимируем наши страхи, выставляя их на показ. В понимании Цапффе, сублимация, это наиболее редкий тип заговора против человеческой расы. Используя коварство и мастерство, мыслители и различного сорта художники перерабатывают наиболее деморализующие и нервирующие аспекты нашей повседневности в виде произведений, в которых самые трагические судьбы представлены в стилизованном и отстраненном виде, подходящем для развлечения. В многословных изложениях эти мыслители и различного сорта художники фабрикуют продукты, обеспечивающие нам спасение от страданий с помощью фиктивного имитационного моделирования, например, трагической драмы или философского выбирания вшей. Цапффе использует «Последнего Мессию» для демонстрации того, как литературно-философская композиция не способна обеспокоить своего создателя или кого-либо серьезностью настоящих кошмаров, и лишь обеспечивает бледное представление об этих кошмарах, как, например, плач короля Лира о своей мертвой дочери Корделии не способен пронзить аудиторию подлинностью страданий.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: