Данил Разеев - В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии

Мы прерываемся. Очевидно, что начатое описание можно было бы повести и дальше, гораздо дальше во всех означенных направлениях и, пожалуй, даже значительно обогатить новыми. Можно было бы также показать, что философские интересы самого высокого ранга требуют полного и всестороннего описания так называемого естественного понятия мира, понятия естественной установки; с другой же стороны, также и то, что точное и глубокое описание такого рода ни в коем случае не является легко выполнимым делом, а скорее потребовало бы чрезвычайно трудных рефлексий. Между тем здесь речи о подобного рода философских интересах неуместны, хотя в этих лекциях эти самые философские интересы и не расходятся с нашими собственными намерениями. Для наших ближайших целей довольно и [этих], вчерне данных начатков. Мы просто хотели дать представление о том, что такое естественная установка, и мы описывали ее посредством общей и краткой характеристики того, что в этой установке обнаруживается как мир в естественном смысле, каковой мир есть не что иное, как бесконечный объект наук о природе и психологических наук, причем, естественно, как точно описывающих, так и теоретически, а тогда и каузально, объясняющих.

Итак, что же за новая установка оказывается возможной наряду с до сих пор описывавшимся естественным мировосприятием (Weltauffassung), тем самым, в котором природа или мир становится видимым и познаваемым полем? Разве не охватывает природа всего действительного бытия? Это, разумеется, так, если под «действительным» мы опять — таки понимаем наличествующее в пространстве и времени. Но это не так, если мы сообразим, что правильно производимая операция суждения (richtiges Urteilen) и познающая с интуитивной ясностью (einsichtig erkennendes) выводит и на такие предметы, которые не обладают наличным бытием.

Так, чистая геометрия говорит [406]о геометрических фигурах, чистая арифметика — о числах и т. д. Однако фигуры чистой геометрии как возможные формы (Gestaltungen) чистого пространства, числа арифметики как чистые (puren) числа числового ряда — это не вещи и ни в каком смысле не являются фактами природы [407].

В соответствии с этим можно, пожалуй, сказать: наряду с природой, миром фактического пространственно — временного наличного бытия, миром «эмпирическим», как тоже говорят, существуют идеальные миры, миры идей, которые непространственны, невременны, нереальны, но которые все — таки есть, точно так же, как есть числа в числовом ряду; субъекты значимых научных высказываний [ничуть] не хуже вещей природы. В соответствии с этим необходимо различать между естественной или эмпирической установкой, с одной стороны, и установкой неэмпирической, априорной. В одной к данности приходят предметности [сферы] наличного бытия, в другой — сущностные предметности, в одной — природа, в другой — идеи.

Против этого, разумеется, нечем возразить. Очевидно, что одной будет установка, когда в восприятии или воспоминании мы имеем данным [некий] цвет как момент [от] вещи, мним его, воспринимая и вспоминая, и другой, когда мы, так сказать, повернулись в другую сторону и схватываем лишь идею этого цвета, соответствующую цветовую разновидность как чистую данность. Одно дело — воспринимать единичный звук качества «до» как звук только что звучавшей скрипки, и несколько другое — образовать в измененной установке, на основе этого более — менее экземплярного явления звука, идею качества «до», которая будет одной такой в ряду идеальных и неповторимых качеств звука; или же видеть четыре черточки, а с другой стороны — видя четыре черточки, быть обращенным не к ним, но к единственной [в своем роде] идее — числу 4, идее, которая экземплярно онагляживается (sich veranschaulicht) здесь и т. д.

Итак, подобные идеи функционируют в качестве предметов и, одновременно, делают возможными высказывания в отношении неопределенным всеобщим образом мыслимых единичностей, чисто мыслимых, а не полагаемых в качестве сущих, — высказывания, которые носят характер безусловной всеобщности. Таковы, например, [высказывания] арифметические. В самом деле, всякая идея обладает, как таковая, тем свойством, что ей соответствует так называемый объем — но чистый объем — единичностей; единичностей, в отношении которых не исполняется какого бы то ни было рода полагания наличного бытия (Daseinssetzung). В соответствии с этим чистая арифметика, чистая геометрия, чистая форономия, чистое учение о звуке не содержат ни одного высказывания о реальном наличном бытии. Существует ли или нет налично сущее — положения этих дисциплин сохраняют значимость. Они значимы как чистые положения.

Правда, [целый] шаг нужно сделать к тому — или собрать [всю] решимость на то, — чтобы видеть и отстаивать чистоту априори (die Reinheit des Apriori), то есть его свободу от наличного бытия. Естествоиспытатели и математики любят вкладывать в математические положения эмпирический смысл. Но если они обосновывают и судят о такого рода положениях, наделяя их тем смыслом, что оставленные неопределенными единицы счета представляют (vertreten) действительно наличествующее, налично сущие вещи, налично сущие процессы и т. д., [но] только в той самой неопределенной всеобщности мысли, которая охватит какое угодно эмпирическое наличное бытие, — тогда математика — nola bene в лице таких своих представителей (а в аналогичном смысле — и любая подобная [ей] наука) — изначально принадлежит сфере природы. Естественной эмпирической установке в действительности чужда мысль о чистой идее и, во взаимосвязи с последней, о чистой, полностью безусловной всеобщности. В противовес подобной интерпретации математического требуется первым делом элиминировать всякое, [пусть] даже неопределенное полагание наличного бытия, — чтобы схватить априори, чтобы схватить идеальные сущности чистыми от наличного бытия (in Daseinsreinheit) и таким образом схватить надэмпирическую, непространственную, невременную идею.

Однако это, собственно говоря, неточное выражение. Кому доводилось созерцать идеальное в его чистоте, кому доводилось выносить суждения чисто или <���в> «строгой» всеобщности, тому нет надобности в предварительном выходе из эмпирической всеобщности и в особом акте элиминации эмпирического наличного бытия. Идея и чистая всеобщность схватываются как раз — таки в особой установке, в особом, иначе направленном рассматривании (Schauen) и мнящем полагании (Meinen). С другой стороны, стоит обратить внимание и на то, что одно дело — иметь, ухватывать, мнить чистое априори, а другое — рефлексируя задним числом над смыслом ухваченного и высказанного, правильно интерпретировать его, принять его как то, в качестве чего оно себя дает. Математик может и, в общем, будет сколько угодно судить в строгой всеобщности — и все же эмпирические предрассудки толкнут его на то, чтобы задним числом проинтерпретировать чисто схваченное эмпирически. Таким образом, идеи, сущности мы схватываем в априорной установке.