Данил Разеев - В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии

Сюда относятся идея пространства и идеи пространственных форм (Raumgestalten), идеи о пространственностях, которые сами, однако, не являются пространственными. В реальном пространстве, в природе нет идеи пространства, нет идеи треугольника и т. д. И точно так же в реальном времени — идеи времени, которое само представляет собой, скорее, бытие невременное, а именно — идею. Сущностная установка, наконец, установка интуитивной идеации (intuitive Ideation), приводит, таким образом, к данности новую, свободную от наличного бытия сферу, и в известном смысле ее можно обозначать уже как установку философскую. Этот переход от нечистого априори ограниченной математики к строгому априори математики чистой имеет, бесспорно, огромное философское значение и является тем шагом, без которого немыслимо основание подлинной философии. Не сделавшему этого шага никогда не одолеть высот истинной философии.

Между тем, если бы дело ограничивалось этой новой установкой, то мы всего только и имели бы, конечно, по одну сторону — науки о природе, а по другую — математические и прочие априорные науки, ухватываемые в их чистоте, или, скорее, лишь те априорные науки, которые подготовлены выходом из наук о природе и которые конституируются сперва лишь как инструменты естественного исследования. Мы можем классифицировать их следующим образом: природе как факту (Faktum) мы противопоставили природу как идею. С природой как фактом соотносятся естественные науки в обычном смысле, [науки] эмпирические, с природой как идеей — чистые естественные науки. В результате. мы имеем науки об идеях, конститутивных <���для> идеи природы, — геометрию, чистое учение о времени, чистое учение о [видах] движения и возможных деформациях в вещном как таковом; последнее — в приблизительном соответствии кантовской идее чистого естествознания. Подведем эти дисциплины, соответствующие идее природы, под обозначение онтология природы.

Существенно иной характер имеет еще одна группа априорных дисциплин, истинами которых частенько приходится пользоваться естественным наукам: я имею в виду чистую логику утвердительных предложений, чистое учение о вероятностях, чистую арифметику и, наконец, чистое учение о множествах. Эти науки не имеют отношения к идее природы, они не анализируют априори, конституируемого идеей природы. Свобода от наличного бытия, присущая арифметике, касается не только всевозможных актуальных полаганий реального наличного бытия, но и всякого полагания идеи природы, всякого привлечения идеи вещей, свойств и т. д. Единица арифметики — это Нечто вообще, и в этот разряд попадает не только вещественное, пространственно — временное, но именно Нечто вообще, пусть оно даже будет идеей, пусть оно само, скажем, будет числом. Если формальная логика рассуждает об истинности предложений, то идея «предложение» объемлет в своей безусловной всеобщности не просто любые предложения, имеющие естественнонаучное мысленное содержание, но и такие, которые имеют какое угодно — например, чисто арифметическое мысленное содержание. Можно показать, что означенную группу дисциплин можно интерпретировать также как [некую] универсальную априорную онтологию, как онтологию, соотнесенную с мысленным бытием вообще (gedachtes Sein).

Чистое естествознание или, лучше сказать, онтология природы была бы тогда наименованием для всех тех дисциплин, которые имеют отношение к идее природы или, соответственно, к идеям, конститутивным для идеи природы. Сюда относились бы идеи пространства и времени, а значит, чистое учение о пространстве (геометрия), чистое учение о времени, чистая кинематика, чистые дисциплины о возможных деформациях пространственных образований. Но кроме того, принадлежностью идеи вещи, которая обладает не только своей длительностью и своей геометрической формой, но и реальными свойствами, реальными изменениями, находящимися в каузальных взаимосвязях, являются также априорные законы, которые, как таковые, не выводят [нас] на фактичность вещи, но являются принадлежностью идеи вещности как таковой. Таким образом, мы наталкиваемся на кантовскую «чистую науку о природе», которая, как известно, отделяется им от геометрии, чистой хронометрии и других вышеназванных дисциплин. Однако в отношении этой дисциплины необходимо сказать, что фактически она не исполнила тех функций, [исполнения] которых следовало бы [от нее] ожидать, что как априорная вспомогательная дисциплина (так сказать, как математика вещественности) естественных наук она исторически не сформировалась и не применялась. Собственно говоря, она осталась пожеланием, она не пошла дальше незначительных начинаний. Целям естественных наук в их нынешнем виде служат лишь разрозненные положения из числа ей принадлежащих, как то, например, положение о непроницаемости материальных вещей или что вещь может изменять свое местоположение] лишь [тогда], когда движется, т. е. может менять свое местоположение лишь <���в> [процессе] непрерывного изменения местоположения; далее — каузальный закон, согласно которому всякое изменение свойства может протекать лишь в соответствии с эмпирическими законами, с законами природы, притом, однако, что об этом принципе, как, в конце концов, и об остальных, много спорят, а именно — постольку, поскольку [некоторые] склонны и эти принципы, которые должны были бы принадлежать к кантовскому чистому естествознанию, причислять к эмпирическим законам, что, однако, вызывает решительный отпор с другой стороны. Тот, однако, кто научился ставить за правило полную интеллектуальную честность, кто только научился, вопреки всем сбивающим с толку превратным понятиями и в особенности модным теориям, и в рефлексии отстаивать статус данности для узренного в сущностной установке, тот будет здесь вести себя точно так же, как и в вопросах вышеназванных математических дисциплин, которые идеальным образом соотнесены и должны быть признаны соотнесенными с чистым пространством, чистым временем, чистым движением и т. д.

Здесь следует упомянуть, однако, еще одну группу дисциплин существенно иного свойства, отчасти также именуемых математическими, которые достигли расцвета и законченного оформления в последнем столетии или — полностью — лишь в самое недавнее время и равным образом играют свою роль в качестве инструментов для наук о наличном бытии.

При этом я имею в виду прежде всего чистую и формальную логику утвердительных предложений и в полной чистоте понимаемое учение о вероятностях или, соответственно, возможностях. Что касается первой, то в ее ведении находится — для иллюстрации ограничимся здесь этим примером — вся силлогистика, которая в руках математиков также приобрела в последнее время математический облик. Что касается чистого учения о вероятностях, то оно по — прежнему перемешано с ограничениями [по линии] наличного бытия; лишь немногие выступают еще поборниками идеи такого, полностью свободного от наличного бытия, учения о вероятностях. Затем я не могу не упомянуть близкородственную силлогистической логике чистую арифметику и чистое учение о множествах.