Марк Митин - Диалектический материализм

Исторический идеализм сказывается у Троцкого и в его подходе к сущности исторического процесса. В произведении «Моя жизнь» Троцкий писал: «Широко говоря, весь исторический процесс есть преломление закономерного через случайное. Если пользоваться языком биологии, то можно сказать, что историческая закономерность осуществляется через естественный отбор случайностей » [530]. По Троцкому выходит, что весь исторический процесс есть естественный отбор случайностей. Если механисты отрицают объективный характер случайности, то Троцкий в противовес им превращает случайность в абсолютный закон общественного развития. Здесь мы имеем прямое отождествление случайности с объективной закономерностью, при котором игнорируется объективная необходимость как основа, на которой могут иметь место и случайности. Мы имеем здесь переход на точку зрения буржуазного эмпиризма и идеализма в области истории.

Наряду с основными идеалистическими особенностями воззрений Троцкого мы находим в них и значительную дозу механицизма . Хотя Троцкий сам указывает, что «либерально-манчестерские попытки» механического перенесения дарвинизма в социологию приводили только к ребяческим аналогиям, и считает, что «на этих пошлостях останавливаться нет надобности», он всё же сам себе противоречит, попадает в объятия буржуазного натурализма и социального дарвинизма. Троцкий объявляет, что дарвинизм является предпосылкой марксизма, что по его глубокому убеждению «в широком материалистическом и диалектическом смысле марксизм является применением дарвинизма к человеческому обществу» [531].

В докладе о Менделееве Троцкий также заявил, что «мы живём в эпоху отсеивания и отбора» [532].

В том же докладе о Менделееве мы находим у Троцкого и ряд других механистических трактовок, в частности пресловутую теорию сведения высших форм движения материи к низшим формам. «Психология, — говорит он, — сводится для нас в последнем счёте к физиологии, как эта последняя — к химии, физике и механике» [533]. «Химия сводит существо химических процессов к механическим и физическим свойствам частиц» [534].

Следовательно существо тех или иных сложных процессов, по Троцкому, можно вскрыть только путём сведения этого высшего к простому, к первичному. Так например явления сознания — «душа есть — сложная система условных рефлексов, целиком коренящаяся в первичных рефлексах физиологии, которая в свою очередь через могучий пласт химии пропускает свои корни в подпочву физики и механики» [535].

Эту теорию сводимости всех явлений к механике Троцкий склонен распространить и на общество. «То же самое можно сказать и о социологии. Для объяснения общественных явлений нет надобности привлекать какие-либо вечные или потусторонние начала. Общество есть такой же продукт развития первичной материи, как земная кора или амёба. Таким образом от сложнейших явлений общественной идеологии научная мысль методами своего алмазного бурения добирается до материи, до её составных элементов, до частиц с их физическими и механическими свойствами» [536].

Следовательно и к обществу Троцкий применяет свой универсальный «закон» сводимости всех сложнейших явлений к простейшим. Вместо изучения общественных явлений во всём их своеобразии, Троцкий предлагает изучать физиологические и механические свойства простейших элементов, подходить к общественной жизни, к классовой борьбе так же, как физиолог подходит к амёбе. Вместо диалектического материализма мы имеем здесь механицизм самой пошлой разновидности, самую вульгарную метафизику, плоский эволюционизм и эклектику.

Троцкий рабски хватается за всякое буржуазное модное течение в области науки и объявляет его материалистическим, даже материалистическо-диалектическим течением. Так рефлексология академика Павлова, который в экспериментальных работах дал ценные данные, подтверждающие материализм, но в общих установках допускает ряд механистических ошибок, — эта рефлексология признаётся Троцким за единственно научную психологию, идущую «целиком… по путям диалектического материализма» [537].

То же самое мы встречаем в оценке Троцким фрейдизма. Фрейдизм рекомендуется Троцким как «рабочая гипотеза, которая может дать и несомненно даёт выводы и догадки, идущие по линии материалистической психологии» [538]. Та же история с характеристикой философских взглядов Менделеева. Менделеев в теории познания стоит явно на идеалистических, именно на агностических, юмовско-кантианских позициях, — он отрицает возможность познания сущности вещей. Если, по Ленину, агностицизм противоречит и несовместим с диалектическим материализмом [539], то, по Троцкому, агностицизм — это только «словесные уступки», которые не влияют на существо взглядов. И Менделеев «по методам и по наиболее высоким своим достижениям является не кем иным, как диалектическим материалистом» [540]. Троцкий не мог дать правильного разбора взглядов того или иного учёного с позицией диалектического материализма, так как по своим философским взглядам он сам не имел и не имеет ничего общего с марксизмом-ленинизмом.

Такое же своеобразное соединение идеализма с механицизмом мы можем обнаружить при разборе взглядов и других троцкистских теоретиков — Преображенского, Воронского и т. д. Если у т. Преображенского в «Новой экономике» особенно сильно проявились элементы механицизма, то критико-литературные работы Воронского носили явно идеалистический характер.

Те же методологические установки характерны и для «полутроцкистов группы Зиновьева — Каменева». Здесь мы также находим соединение субъективизма‚ — например в вопросе о «диктатуре партии», в их изображении диктатуры пролетариата как диктатуры партии над рабочим классом, — с абстрактным догматизмом и механицизмом — механистическое перенесение отношений капитализма в советские условия и трактовка нэпа как «госкапитализма» и т. д. Здесь мы также находим схоластический подход к новым фактам жизни, неспособность правильно понять и верно применить марксизм-ленинизм, его материалистическую диалектику.

Эти методологические особенности троцкистско-зиновьевской оппозиции были вскрыты т. Сталиным на VII пленуме ИККИ, когда он характеризовал зиновьевское понимание «ревизионизма». «По Зиновьеву, выходит, что всякое улучшение, всякое уточнение старых формул или отдельных положений Маркса или Энгельса, а тем более их замена другими формулами, соответствующими новым условиям, есть ревизионизм. Почему, спрашивается? Разве марксизм не есть наука, и разве наука не развивается, обогащаясь новым опытом и улучшая старые формулы?… Если например Маркс говорил в середине прошлого столетия, что при восходящей линии развития капитализма победа социализма в национальных границах невозможна, а Ленин в 15 г. XX столетия сказал, что при нисходящей линии развития капитализма, при умирающем капитализме, такая победа возможна, — то выходит, что Ленин впал в ревизионизм в отношении Маркса… По Зиновьеву, выходит таким образом… что всякое улучшение отдельных положений и формул тех или иных классиков марксизма, есть ревизионизм» [541].