Джованни Арриги - Долгий двадцатый век

Источник: Ozawa (1993: 143).

Рис. 24. Восточноазиатское пространство потоков, конец XX века

Озава описывает этот «лавинообразный» феномен поиска рабочей силы для инвестиций в Восточной и Юго–Восточной Азии при помощи диаграммы (воспроизведенной на рис.24 с некоторыми изменениями в языке описания). Пересмотренное со всемирно–исторической позиции, занятой в этом исследовании, пространство потоков, изображенное на рис.24, может быть истолковано в качестве основы нового режима накопления. Как и все складывающиеся режимы накопления, в конечном итоге порождавшие новую материальную экспансию капиталистического мира–экономики, этот последний складывающийся режим является продуктом предыдущего режима.

По выражению Озава (Ozawa 1993: 130–131), восточноазиатское пространство поиска рабочей силы для инвестиций и трудоемкого экспорта в своих истоках восходило к «“великодушному”… послевоенному… торговому режиму Pax Americana» . Именно этот «великодушный» режим сделал возможным «феноменальное структурное преобразование и модернизацию японской экономики… после Второй мировой войны». И именно эта феноменальная модернизация японской экономики стала главным фактором промышленной экспансии и экономической интеграции всей Восточной Азии.

Сохраняющаяся зависимость восточноазиатского капиталистического архипелага от старого американского режима показана на рис.24 в виде восходящих потоков трудоемкого экспорта, который связывает места последовательных кругов региональной промышленной экспансии с рынками органического центра и, в частности, с американским рынком. Модернизация Японии в иерархии добавленной стоимости капиталистического мира–экономики превратила саму Японию в важный рынок для продукции региональной промышленной экспансии. А менее модернизированные «четыре тигра» превратились в прибыльный, хотя и менее важный, рынок. Тем не менее весь процесс региональной индустриальной экспансии и процветания его капиталистических «островов» по–прежнему основывается на доступе к покупательной способности богатых рынков «старого» центра. Модель, которую экспансия японской «национальной» экономики создала в 1950–1960‑х годах, была воспроизведена в 1970–1980‑х годах в расширенном (региональном) масштабе. Основной структурной особенностью складывающегося режима остается обеспечение богатых рынков товарами, произведенными дешевой рабочей силой из бедных стран.

И все же сама эта структурная особенность означает отрицание старого режима, в пустотах которого сформировался новый режим и на неэффективности которого он процветал. Этот аспект складывающегося режима показан на рис.24 в виде «нисходящих» потоков поиска рабочей силы для инвестиций, которые связывают места каждого круга региональной промышленной экспансии с местами последующих кругов. В инвестициях в рабочую силу от более богатых стран к более бедным, конечно, нет ничего нового, и это также свойственно американским и западноевропейским прямым иностранным инвестициям, особенно после сигнального кризиса американского режима. Тем не менее «неформальность » и «гибкость» японской многослойной системы субподряда в сочетании с избыточной и прилежной рабочей силой в восточноазиатском регионе наделяют японский и восточноазиатский капитал важным преимуществом в усиливающейся глобальной гонке за сокращение расходов на рабочую силу. И в этом смысле складывающийся восточноазиатский режим накопления означает отрицание старого американского режима.

Американский режим стал доминирующим благодаря стремительному росту «нормы потребления» американской рабочей силы и интернализации мировой покупательной способности в организационных областях американских правительственных и деловых организаций. Он способствовал мировой торговой экспансии через перераспределение этой покупательной способности в пользу избранной группы стран–союзников и клиентов и принятию этими странами раздутой американской нормы потребления. Он поддерживал рост через ускорение передачи сырья (особенно нефти) от стран «третьего мира» к странам «первого мира» многонациональными корпорациями. И он достиг своих пределов в результате резкого роста издержек защиты и производства в конце 1960‑х — начале 1970‑х годов.

Это привело к появлению восточноазиатского капиталистического архипелага и быстрому росту потоков инвестиций, ищущих рабочую силу, которые связывали большой «остров» с меньшими «островами», а все «острова» — с «подводными» массами рабочей силы всего региона. Этим массам была (и в основном остается) недоступной непомерная норма потребления американского режима — норма, ставшая нежизнеспособной после распространения ее на 10–15% всей рабочей силы в мире. Бережливость и прилежность этих рабочих масс служит важнейшей основой складывающегося восточноазиатского режима накопления. И если американский режим занял свое выдающееся положение благодаря фундаментальной инфляции издержек производства, то восточноазиатский режим возник благодаря дефляции этих издержек.

При американском режиме издержки защиты были главной составляющей затрат на воспроизводство. В этом заключается еще одна сильная сторона восточноазиатского режима. Исторически занятие японской экономикой более высоких позиций в иерархии добавленной стоимости капиталистического мира–экономики основывалось на отношениях политического обмена, позволявших японскому капиталистическому классу экстернализировать издержки защиты и специализироваться на стремлении к прибыли через обеспечение американского государства всеобщего благосостояния / войны дешевыми товарами. Условия, при которых Соединенные Штаты позволили Японии экстернализировать издержки защиты и получить привилегированный доступ к американской покупательной способности, были «великодушными» лишь до тех пор, пока Соединенные Штаты продолжали вести войну с Азией. Как только Соединенные Штаты решили выйти из Вьетнама и восстановить дипломатические отношения с Китаем, цена «предложения » американской защиты для Японии стала расти.

На протяжении большей части рейгановской эпохи Япония в общем и целом соглашалась выполнять требования Соединенных Штатов. Так, во время «второй холодной войны» и с середины 1980‑х годов она использовала огромный объем капитала для поддержки внешнего дефицита и внутренней финансовой нестабильности Соединенных Штатов. Кроме того, она оказывала большую двустороннюю помощь странам вроде Турции, Пакистана, Судана и Египта, которые считались важными для американских стратегических целей. В то же время Япония не сделала ничего для того, чтобы свергнуть американское господство в крупных финансах. Когда американская конкуренция за ссудный капитал на мировых финансовых рынках почти привела к банкротству некоторых латиноамериканских стран, японские банки, по словам Б. Сталлингса (Stallings 1990: 19), соблюдали американские рекомендации, направленные на недопущение повторения долгового кризиса, «даже более тщательно, чем сами американские банки». И когда американское правительство решило поддержать МВФ и Всемирный банк в их усилиях по преодолению кризиса, Япония с готовностью согласилась увеличить свой вклад в работу этих организаций без серьезного изменения структуры голосования (Helleiner 1992: 425, 432–434).