Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

В качестве вступления нужно сказать, что ни одна идея не является столь же абсурдной, как идея прогресса, которая, совместно с ее же неизбежным выводом о превосходстве современной цивилизации, создала «достоверные» самооправдания путем фальсификации истории, постепенного насаждения вредоносных мифов в умах людей и провозглашения себя повелительницей на перекрестках плебейской идеологии, из которой она и произошла. Как же низко пал род людской, если готов добровольно прославлять эту трупную мудрость ? Именно так мы должны расценивать точку зрения, отказывающуюся признать современного, «нового» человека дряхлым, измученным, сумеречным —наоборот, она прославляет его как человека преодолевающего, оправдывающего и единственного, кто по-настоящему жив. Наши современники воистину ослепли, если полагают, что могут оценивать все согласно собственным стандартам и рассматривать собственную цивилизацию как привилегированную —как цивилизацию, которой предначертано было стать итогом всей мировой истории и за пределами которой, помимо кромешной тьмы, варварства и предрассудков.

Следует признать, что после первых потрясений, благодаря которым внутреннее разложение Западного мира стало очевидным также и в материальном смысле, множественность цивилизаций (и, вследствие этого, относительный характер современной цивилизации) уже не кажется, как это было когда-то, еретической и экстравагантной идеей. И это еще не все: необходимо также осознать, что современная цивилизация может бесследно исчезнуть, как и многие до нее. Она принадлежит к тому типу цивилизаций, исчезновение которых имеет исключительно случайный смысл по сравнению с порядком «вещей-которые-есть» и с любой цивилизацией, основанной на таком порядке. Помимо собственно «относительности цивилизаций» необходимо признать «дуализм цивилизаций». Следующие из этого выводы будут постоянно вращаться вокруг оппозиции современного и традиционного миров и современного и традиционного человека. Такая оппозиция выходит за пределы простой исторической оппозиции и имеет идеальный (то есть морфологический и даже метафизический) характер.

Что касается исторического аспекта, нужно определить временные границы, о событиях внутри которых пойдет речь. Первые силы разложения в антитрадиционном смысле ощутимо проявились между VIII и VI вв. до н. э. Такой вывод можно сделать из произошедших в этот период спорадических характерных изменений в формах общественной и духовной жизни многих народов. Таким образом, вышеупомянутый рубеж соответствует так называемым историческим временам, так как, согласно многочисленным мнениям, никакие происходившие ранее события не могут составлять объект истории: историю сменяют мифы и легенды, и, таким образом, не остается никаких точных фактов, лишь домыслы и предположения. Однако остается фактом, что, согласно традиционным учениям, вышеупомянутый период просто унаследовал последствия еще более отдаленных причин: этот период предварял критическую фазу более продолжительного цикла, известного на Востоке как «Темный век», в античном мире как «Железный век», а в северных сагах как «Век волка». [2] [2] R. Guenon, La crise du monde moderne , Paris, 1927, pp. 21. Как бы то ни было, в историческое время вторая и более явная фаза соотносится в Западном мире с падением Римской империи и пришествием христианства. Третья фаза началась в европейские Средние века с закатом феодального и имперского мира, достигнув решающей точки с пришествием гуманизма и Реформации. Начиная с этого периода силы, некогда действовавшие изолированно и подпольно, стали явными и направили все европейские тенденции в материальной и духовной жизни, как в личном, так и в общественном плане, вниз по наклонной, таким образом заставив сменяться фазы того явления, что мы называем «современным миром». С тех пор этот процесс стал пугающе быстрым, решительным и всеобъемлющим, формируя ужасающий поток, которому, видимо, суждено стереть с лица земли все следы иных цивилизаций, таким образом заканчивая цикл и предопределяя коллективную судьбу миллионов.

Таков исторический аспект: при этом он обладает совершенно относительным характером. Если все то, что «исторично», входит в состав того, что «современно», тогда выйти за пределы современного мира (поскольку только так можно изобличить его сущность) означает, по сути, путешествие за те границы, которые большинство людей приписывают «истории». Необходимо понять, что, идя именно в этом направлении, мы более не найдем того, что может быть втиснуто в рамки так называемой историчности. Тот факт, что достоверные исследования невозможно проводить за пределами определенного временного промежутка, не является случайным стечением обстоятельств. Его также нельзя объяснить ни простой неуверенностью в надежности источников или дат, ни недостатком следов старины. Для понимания духовного облика, типичного для всякой традиционной цивилизации, необходимо помнить об оппозиции исторических и доисторических (мифологических)времен. Это не сравнительная оппозиция, применимая к двум однородным частям определенного временного промежутка, а качественная и сущностная оппозиция между временами (или восприятием времени), разными по своей сути. [3] [3] Cm. F. W. Schelling. Einleitung in die Philosophie der Mythologie , S. W., éd. 1846, sez. II, vol. I, pp. 233-235. Традиционный человек не обладал тем же восприятием времени, что современный; он обладал над временным чувством, и в этом чувстве жили все формы его мира. Таким образом, в данной точке современные историки сталкиваются с прерванной последовательностью фактов и непонятным пробелом, за пределами которого нельзя составить сколько-нибудь определенной и значимой исторической теории. Они могут полагаться лишь на фрагментарные, поверхностные и часто противоречащие друг другу элементы —до тех пор, пока радикально не изменят свои методы и образ мышления.

На основании этих предпосылок можно сказать, что оппозиция традиционного и современного миров также носит идеальный характер. Понятия времени и историчности типичны лишь для одной составляющей этой оппозиции, в то время как другая, к которой относится все множество традиционных цивилизаций, характеризуется чувством «вне времени», а именно —ощущением контакта с метафизической реальностью, что придает ощущению времени совершенно иную, «мифологическую» форму, основанная скорее на ритме и пространстве, чем на хронологическом времени. [4] [4] См. J. Evola, L'Arco et la clava , Milano, 1968, cap. I. Следы этого качественно иного восприятия времени все еще существуют в виде разлагающихся остатков посреди некоторых так называемых первобытных племен. [5] [5] Cm. H. Hubert, M. Mauss, Mélanges d'Historié des Religions , Paris, 1929, pp. 189. О священном и качественном смысле времени см. гл. 19. Потеря этого контакта из-за иллюзии чистого течения, бега жизни, стремления, отталкивающего цель все дальше и дальше; и попадание в ловушку процесса, который не может и не стремится быть удовлетворенным какими-либо достижениями, так как он воспринимается в понятиях «истории» и «становления» —вот поистине одна из фундаментальных характеристик современного мира и предел, разделяющий две эпохи не только в историческом, но прежде всего в идеальном, метафизическом и морфологическом смысле.