Боэций - Утешение Философией

II.7(v). Каждый, кто к славе душою стремится своей

Высшим благом считая ее,

Взор обратит пусть на неба великий простор,

С ним нашу землю сравнив.

Он устыдится тогда даже имя назвать,

Славой что ложной вознесено.

Ведь не по силам и малость заполнить ему

Нашей земли! Так зачем

Вы стремитесь спасти свою жизнь, гордецы,

От тяжелого смерти ярма?

Слава ваша достигнет, возможно, племен

Дальних. У всех она на устах.

Дом известен пусть общим признаньем, пусть так! {100} 100 Ср.: Сенека. Октавий, 960.

Дела нет ей до почестей ваших совсем.

Всё презрит и сравняет всех смерть.

Где Фабриция {101} 101 Гай Фабриций Лусцин — римский консул и легат. В 280 г. до н. э. участвовал в битве при Гераклее и вел переговоры с царем Эпира Пирром о выдаче военнопленных. Пирр, как утверждает молва, предлагал ему большие сокровища и звал его к себе на службу, но легат отказался. Фабриций стяжал славу человека честного, прямого и неподкупного. прах, или Брута {102} 102 Брут — Боэций, вероятно, имел в виду или Луция Юния Брута (VI в. до н. э.), который, согласно легенде, возглавил восстание против этрусского царя Тарквиния Гордого и основал в Риме республику (Тит Ливий. История, I, 5), или Марка Юния Брута (85–42 гг. до н. э.), римского политического деятеля, одного из убийц Цезаря. Потерпев поражение от Октавиана в сражении при Филиппах, Брут покончил с собой (Тацит. Анналы, I, 2; Плутарх. Жизнеописание Брута). , скажи,

Иль Катона {103} 103 Катон — не вполне ясно, кого из двух знаменитых Катонов имел в виду Боэций. Катон Марк Порций (Старший) (234–149 гг. до н. э.), консул и цензор, известен тем, что был поборником старины и защитником аристократических привилегий. Снискал известность своими неизменными требованиями в сенате разрушить Карфаген, который был политическим соперником Рима. Вошел в историю как символ непреклонности. См. Плутарх. Жизнеописание Катона. Катон Марк Порций (Младший), или Катон Утический (96–46 гг. до н. э.), правнук Катона Старшего, римский политический деятель и философ — стоик, противник Юлия Цезаря. Когда Юлий Цезарь одержал победу, покончил жизнь самоубийством. См.: Плутарх. Жизнеописание Катона. ,— и что он теперь?

Слава тех, кого нет на земле,— звук пустой,

Хоть способна их всех пережить.

Не одно нам припомнится,— много имен,

Где же люди, носившие их?

Вы — безвестны, бессмертия слава не даст,

Не продлит она жизнь никому.

День придет, и погаснет обманчивый блеск,

Ждет вторая вас смерть лишь тогда.

II.8. — Но чтобы ты не счел, что я веду против Фортуны безжалостную войну, я должна отметить, что она заслуживает и человеческой признательности, будучи иногда не совсем обманчивой, а именно, когда она раскрывается, обнажая свое лицо и показывая свой нрав. Мне кажется, ты не совсем понял, о чем я толкую. Достойно удивления то, о чем я намереваюсь сказать, поэтому я едва могу выразить свои суждения словами. Я полагаю, что неблагосклонная Фортуна выявляет свою сущность лучше, чем дарящая милости. Она приобретает обманчивый облик счастья, когда кажется ласковой, но всегда правдива, когда, отворачиваясь, раскрывает свое непостоянство. Первая — обманывает, вторая — наставляет. Первая связывает души наслаждающихся образом ложных благ, вторая — освобождает, давая познания бренности счастья. Итак, ты [можешь] видеть, что она не только ветрена и переменчива, не всегда осознающая самое себя, но и благоразумная, собранная, постигающая последствия собственной враждебности. Наконец, Фортуна, приносящая счастье, увлекает ласками сбившихся с пути от истинного блага, враждебная — обычно тянет крюком оступившихся к истинным благам. Или, может быть, ты считаешь, что не заслуживает высокой оценки то, что эта жестокая и ужасная Фортуна раскрыла тебе души верных друзей и отделила истинных друзей от мнимых, ведь, удаляясь, она увлекла своих [за собою], а твоих — оставила. Сколько бы ты отдал, чтобы узнать это, пребывая в безопасности и счастье! Перестань же оплакивать утраченные богатства, так как ты обрел самые драгоценные сокровища — друзей.

II.8(v). В мире с добром постоянным

Рядом живут перемены.

Вечен союз двух враждебных,

Разных вполне оснований.

Феб на златой колеснице

Розовый день нам приносит,

Геспер восходит ночами.

Море смиряет волненье.

И не дозволено суше

В водный простор разгоняться.

Связью единой скрепляет

Все лишь любовь в этом мире {104} 104 Связью единой скрепляет все лишь любовь в этом мире — представление о любви как связующем начале всего сущего, великой надмировой силе, управляющей космосом, характерно для античной философии. Так, например, древнегреческий философ Эмпедокл считал, что именно любовь гармонизирует мир, соединяя начала, разделенные враждой, в единое целое. Эта же идея пронизывает диалоги Платона «Тимей», «Федр». См. также: Аристотель. О небе, II, 2, 258 а; Лукреций Кар. О природе вещей, I, 1-40. Такими же представлениями о любви, лежащей в основе космической гармонии, почерпнутыми у любимого им Боэция, вероятно, руководствовался Данте, завершивший свою «Божественную комедию» словами: «Любовь, что движет солнце и светила», которые являются практически цитатой из «Утешения». ,

Правит землею и морем,

И даже небом высоким.

Если бразды вдруг отпустит,

Сразу к борьбе устремится

Все, что рождает движенье

В дружном согласии, мигом

Гневными станет врагами,

Мир повергая в руины.

Только любовь и способна

Смертных в союзе сплотить всех.

Таинство брака чистейших

Свяжет влюбленных навеки,

Верным диктуя законы.

Счастливы люди, любовь коль

Царствует в душах. Любовь та

Правит одна небесами.

III.1. Уже умолкло ее пение, но я все еще жаждал внимать ему, напряженно стремясь удержать слухом сладость умолкнувших песен. Спустя мгновение я воскликнул: О высшее утешение измученных душ! Ты так согрела меня своими мудрыми рассуждениями и сладостью пения, что я теперь считаю себя выше ударов судьбы. Я уже не только не боюсь тех сильнодействующих средств, о которых ты говорила, но даже требую их и желаю слушать тебя.— На это она ответила: я почувствовала твое настроение уже тогда, когда ты молчаливо и сосредоточенно слушал меня. Я ждала его появления у тебя или, вернее, я сама этого добивалась. Те средства, которые следует тебе принять, таковы, что если их только попробовать,— будут мучительны, но принятые всем существом — принесут усладу. Поскольку ты говоришь, что хочешь меня слушать, интересно, воспылаешь ли ты еще более сильным желанием, если узнаешь, куда я поведу тебя? — Куда же,— спросил я.— К истинному счастью,— промолвила она,— о котором грезит твоя душа, лишь смутно улавливая его образ, но не имея сил проникнуть в его суть.— Тогда я воскликнул: Молю тебя, покажи без промедления, что оно представляет собой в действительности.— Хорошо,— промолвила она,— ради тебя самого я попытаюсь выразить причину блаженства в словах, поскольку она все-таки тебе небезызвестна. Чтобы, рассмотрев ее, ты мог бы, обратив взор в другую сторону, познать облик истинного блаженства.