А Черняк - Проблема очевидности

Читаем в Картезианских Размышлениях, в параграфе, специально посвященном прояснению эйдетического характера трансцендентального метода в феноменологии: "Начиная с этой перцепции стола, взятой в качестве примера, мы варьируем объект перцепции, стол, совершенно свободно, но таким образом, чтобы иметь перцепцию строго как перцепцию чего-либо, неважно чего. ... Иными словами: Отвлекаясь от заключений о его бытии, мы меняем факт этой перцепции на чистую возможность, одну среди других...чистых возможностей - но таких, что они есть возможные перцепции. Мы, так сказать, переносим актуальную перцепцию в реальность не актуальностей, в реальность как если бы, которая обеспечивает нас "чистыми" возможностями, чистыми от всего, что относится к данному факту или к какому бы то ни было еще. ... Соответственно, с самого начала мы могли взять в качестве нашего начального примера фантазирование нас самих, осуществляющих перцепцию, безотносительно ко всем остальным de facto нашей жизни. ... Так, освобожденная от всякой фактичности, перцепция стала "эйдосом", чье "идеальное" расширение составлено из всех идеально возможных перцепций как чисто фантазируемых процессов. Анализ перцепции теперь - "сущностный" или "эйдетический" анализ" (р. 70). Отсюда, возможно, яснее всего видно, какую роль призвана играть свободная вариация в фантазии в процессе обнаружения сущности: вариация позволяет увидеть и редуцировать все фактическое содержание, как относящееся к изначально актуально данному, так и к тому, что принадлежит к модусам "как если бы", для того чтобы можно было осуществить перенос внимания в направлении сущности. Однако, во всех описаниях процедуры вариации как-то теряется сам акт идеации или, как Гуссерль обозначал его позднее, интуиции сущности; теряется настолько, что может показаться, что усмотрение сущности связано с отвлечением от фактических частных содержаний сознания генетически или представляет собой перенос внимания с фактического на сущностное. Если так, то новый вариант теории абстракций Гуссерля по отношению к варианту, разработанному в Логических Исследованиях, представляется возвращением к прежним теориям абстракции. Однако, по видимому, следует иметь в виду, что строгое различие между перцептивным и эйдетическим типом данности сохраняет свою силу и применительно к методу свободных вариаций и усмотрение сущности представляет собой по отношению к вариации, скорее, смену установки. С другой стороны, эйдос здесь не есть нечто большее, чем инвариантное содержание, отсылающее к множеству индивидуальных усмотрений как к своему актуальному основанию. По видимому, чтобы как-то описать, в каком все же отношении стоит некий эйдос или сущность понимаемое как такое (эйдетическое) содержание сознания - конкретным (материальным) содержаниям сознания, относящимся к усмотрениям индивидуальных образов, следует говорить о корреляции, выражаемой понятием об "инварианте": инвариант, с одной стороны, представляет эйдос и может быть понят как эйдос, а с другой стороны, отсылает к множеству конкретных вариантов и может быть понят как синтетическое единство, основанное на частных подобиях. Однако, в таком описании также не может быть указано "место" самого акта усмотрения сущности в противоположность всем индивидуальным усмотрениям, конституирующим синтетическое единство "инварианта" - оно относится к "сущности" как к содержанию сознания, но не как к акту, в котором эйдос дан сознанию именно как эйдос, безотносительно к варьируемому материалу.

Тем не менее, достаточно проясненной кажется методическая функция вариации в отношении горизонтной структуры представленности предметов в сознании: не зависимо от того, как мы понимаем отношение между вариативной данностью и данностью сущности, в процессе вариации устанавливаются границы сущностного видения предмета (типа предметов) (см. Cartesian Meditations, p. 71). Как это происходит, надеюсь, удастся показать в следующем параграфе. Но общий смысл процедуры свободной вариации, насколько его можно понять из доступных текстов Гуссерля, видимо, заключается в том, чтобы, отталкиваясь от конкретного переживания актуально воспринимаемого объекта, в произвольном порядке представляя себе возможные другие перцепции того же или такого же объекта, таким образом "подготовить почву" для усмотрения его сущности. Однако, остается непроясненным, в каком отношении сам акт усмотрения сущности, который качественно, видимо, не должен отличаться от акта идеации, о котором Гуссерль говорит в Логических Исследованиях, стоит к усмотрению инварианта в процессе свободной вариации образов? Суммируя вышеперечисленные двусмысленности и непроясненности в теории абстракций Гуссерля (а здесь представлен далеко не исчерпывающий их перечень), можно сформулировать главный вопрос, который здесь должен быть освещен: как соотносятся процедура свободных вариаций в фантазии и каким-то образом основанное на них усмотрение сущности с реальной практикой идентификаций, с которой каждый мыслящий субъект имеет дело постоянно? Вообще, по отношению к обыденному сознанию такая когнитивная процедура как вариация выглядит, скорее, функционирующей рефлексивно. То, что нам феноменально дано - это повседневная практика предметных идентификаций, неважно адекватных или нет, независимо от того, что мы полагаем в основание идентификации. В большинстве случаев мы имеем дело с обобщениями, сущностями, идеями также как с данностями. Гуссерль полагает, что основание для предметной идентификации - это сущность, и есть возможность это основание обнаружить. Вариация в этом смысле (как движение к основанию идентификации) призвана показать нам сущности - то, на чем мы основываемся, когда говорим о видах, родах, классах, когда обобщаем, идеализируем, выносим суждения и т.д. - а также, показать, как мы можем уточнять и корректировать предметные определения, различая между тем, что относится к сущности предмета (класса предметов), а что нет. в. Опыт прояснения проблемы сущностных усмотрений. Итак, имеет ли смысл "усмотрение сущности"? Отвечая на этот вопрос, как видно из приведенных выше реконструкций, можно опираться, как это делает Витгенштейн, на опыт употребления высказываний, а можно опираться, как это делает Гуссерль, на опыт предметной данности. Опираясь на второй тип опыта, исследователь вынужден либо ограничиваться личным опытом, либо принимать как данность некий общий всем людям стиль перцепции, конституирования значений и т.д. - одним словом, трансцендентальную логику сознания. Но и в опоре на первый тип опыта присутствует некая предпосылка всеобщности, основанная по крайней мере на фактах успешной коммуникации между людьми, их взаимопонимания, возможности координации позиций, и наконец, выработки единого для некой общности людей языка. То общее, что в обоих случаях принимается как данность и на что, таким образом, можно реально опереться, исследуя вопрос о смысле "сущности", это фактичность идентификации, узнавания предметов, их отличия друг от друга, их подобия и т.д., выраженная в том числе и в обыденном словоупотреблении.