Георг Менде - Путь Карла Маркса от революционного демократа к коммунисту

«Животному сама природа определила круг действий, в котором оно должно двигаться, и оно спокойно его завершает, не стремясь выйти за его пределы, не подозревая даже о существовании какого-либо другого круга. Также и человеку божество указало общую цель – облагородить человечество и самого себя, но оно предоставило ему самому изыскание тех средств, которыми он может достигнуть этой цели; оно предоставило человеку занять в обществе то положение, которое ему наиболее соответствует и которое даст ему наилучшую возможность возвысить себя и общество».

Здесь с точки зрения деистического, буржуазно-просветительного понимания, которое Маркс получил в доме родителей и в школе, характеризуется определенная проблема. Маркс формулирует ее как задачу, решение которой зависит от выбора соответствующего положения в обществе. Проблема заключается в том, чтобы облагородить «человечество и самого себя», а для этого необходимо «изыскание средств». Между обществом и природой зияет непроходимая пропасть, они отделены друг от друга. Индивидуалистически рассматриваемый человек и индивидуализируемое животное сравниваются друг с другом. В отличие от животного человек обязан «изыскать средство» и выбрать соответствующее место в обществе, чтобы тем самым вести вперед «себя и общество».

Хотя границы выраженных здесь мыслей отмечены вехами традиционного буржуазного объяснения, оно, однако, выходит далеко за эти пределы. И все же оригинальность трактуемой проблемы состоит не столько, в содержании, сколько во взятом тоне. Нерешенная еще до сих пор проблема звучит диссонансом, и юный Маркс со страстной серьезностью молодого человека, только еще выбирающего направление своего жизненного пути, обещает своей дальнейшей деятельностью, понимаемой как призвание, способствовать устранению этого диссонанса. При этом ему совершенно очевидно, что индивид и общество принадлежат друг другу. О более точных отношениях он, конечно, еще ничего не мог сказать. Но кое-что из дальнейшего ему все же уже понятно:

«Те профессии, которые не столько вторгаются в самую жизнь, сколько занимаются абстрактными истинами, наиболее опасны для юноши, у которого ещё нет твёрдых принципов, прочных и непоколебимых убеждений. Вместе с тем эти профессии кажутся нам самыми возвышенными, если они пустили в нашем сердце глубокие корни, если идеям, господствующим в них, мы готовы принести в жертву нашу жизнь и все наши стремления».

Какое брожение видно в этих словах и вместе с тем какая зрелая мудрость заложена в предостережении от пустой теории. Создается впечатление, как будто тетива лука уже натянута, но не до конца, и еще не вставлена нужная стрела. Все же нельзя не признать, что здесь сделана попытка найти единство теории и практики, пусть сначала это ограничивается только кругом индивидов, и что здесь Маркс, в частности, призывает к осмотрительности в отношении философии и других чисто теоретических профессий, которые «не столько вторгаются в самую жизнь, сколько занимаются абстрактными истинами».

Но наиболее удивительно то место, где страстному субъективному стремлению к «благу человечества», которое в то же время является «нашим собственным совершенствованием», противопоставлена холодная объективная действительность: «Но мы не всегда можем избрать ту профессию, к которой чувствуем призвание; наши отношения в обществе до известной степени уже начинают устанавливаться ещё до того, как мы в состоянии оказать на них определяющее воздействие». Найдено понятие, которое Маркс исследовал неустанно до самой смерти: «Наши отношения в обществе».

Эти отношения здесь, в выпускном сочинении, представляются так, как если бы они были непроходимой преградой, на которую субъективное стремление при известных условиях может натолкнуться и о которую оно может разбиться. Только позднее Маркс проник в общественную сущность человека и нашел подход к изменению этих отношений.

[14] MEGA, Erste Abteilung, Bd. I, 2. Halbbd., S. 4 – 58.

Поэзия не была сильной стороной Маркса. Ей противостоят его научные способности. Насколько сильна и выразительна, насколько гибка и полна образных сравнений его проза, настолько же мало удавалась ему поэтическая форма изложения.

В своем издании литературного наследия Маркса и Энгельса Франц Меринг приводит одно место из письма Лауры Лафарг, второй дочери четы Марксов, где она пишет ему о своих впечатлениях: «Я должна Вам сказать, что отец мой относился к этим стихам с очень большим неуважением; всякий раз, как моим родителям случалось о них говорить, они от всей души смеялись над этими глупостями юношеских лет» [15] Aus dem literarischen Nachlaß von Karl Marx und Friedrich Engels, 1841 bis 1850, I Bd., Berlin und Stuttgart, 1923, S. 25 – 26. .

Сам Маркс в письме к отцу от 10 ноября 1837 года весьма критически отзывался о своем занятии стихами: «Всё действительное расплылось, а всё расплывающееся лишено каких-либо границ. Нападки на современность, неопределённые, бесформенные чувства, отсутствие естественности, сплошное сочинительство из головы, полная противоположность между тем, что есть, и тем, что должно быть, риторические размышления вместо поэтических мыслей, но, может быть, также некоторая теплота чувства и жажда смелого полёта…» [16] К . Маркс и Ф . Энгельс , Из ранних произведений, стр. 7. Здесь Маркс ссылается на три тетради стихов, которые он послал своей невесте, Женни фон Вестфален, в 1836 году.

Сохранился сборник стихотворений, который Маркс послал своему отцу в 1837 году, к его 55-летию. Они во многом похожи на первые.

Сборник содержит несколько стихотворений; стремясь сохранить их критическое содержание, Маркс был невнимателен к их поэтическим недостаткам. Они содержат оценку эпохи, современников и самого себя и вовсе не кажутся нам таким уж «сочинительством из головы». Озаглавлены они «Эпиграммы»: