Джим Холт - Почему существует наш мир? Экзистенциальный детектив

Представьте еще один ряд, не имеющий ни начала, ни конца, – бесконечную последовательность копий одной и той же книги, например «Бхагавад-гиты». Допустим, что каждая книга тщательно скопирована писцом, буква за буквой, с предшествующей книги. Для любой отдельной копии «Бхагавад-гиты» ее текст полностью объясняется текстом предыдущей копии, с которой она снята. Но почему целая серия книг, протянувшаяся бесконечно далеко назад во времени, должна быть копиями именно «Бхагавад-гиты»? Почему не копиями, к примеру, «Дон Кихота»? И почему вообще должны быть какие-то книги?

Описанный выше мысленный эксперимент, в основном восходящий к Лейбницу, несколько экзотичен, но его можно доработать и сделать более научным. Допустим, мы хотим объяснить, почему Вселенная именно такая, какая она есть в данный момент своей истории. Если Вселенная вечна, то всегда можно найти более ранние состояния в этой истории, которые связаны с объясняемым состоянием причинно-следственными связями. Однако нам недостаточно просто знать эти предыдущие состояния, мы должны также знать законы, управляющие переходом Вселенной из одного состояния в другое. В более точных терминах рассмотрим полную энергию-массу Вселенной в настоящий момент, обозначив ее М. Почему М имеет именно такое значение? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно указать, что вчера полная энергия-масса Вселенной тоже равнялась М. Однако само по себе это не является объяснением ее сегодняшнего значения. Нам также нужно указать закон – в данном случае закон сохранения энергии-массы. Полная энергия-масса Вселенной сегодня имеет значение М, потому что, во-первых, полная энергия-масса Вселенной вчера имела значение М, и, во-вторых, энергия-масса не создается и не уничтожается. Вот теперь мы получили полное объяснение.

Или не получили? Похоже, что существуют два варианта, в которых Вселенная могла быть совершенно другой: она могла бы иметь другое значение полной энергии-массы (например, М' вместо М) или другой закон, управляющий энергией-массой (например, закон мог бы позволять энергии-массе периодически меняться от М до М' – возвращаясь к примеру с «Бхагавад-гитой», текст книги мог бы время от времени меняться с английского на санскрит и обратно). У нас все еще нет объяснения, почему существует именно такой закон и именно такое значение полной энергии-массы – они оба выглядят произвольными. К тому же мы до сих пор не объяснили, почему вообще должна быть энергия-масса, не говоря уж про управляющие ею законы. Вечный мир все еще остается загадкой.

Впрочем, мы уже знали это интуитивно. Если нечто является causa sui , его существование по-прежнему выглядит произвольным. К тому же сущности необязательно быть вечной, чтобы быть причиной самой себя: она может описывать круги во времени, замыкаясь на себе таким образом, что не имеет ни начала, ни конца. Нечто подобное случается в снятом в 1980 году фильме «Где-то во времени». Главный герой, которого играет Кристофер Рив, получает золотые часы от какой-то пожилой женщины. Затем он путешествует обратно во времени и отдает часы той же женщине, когда она была еще молодой, – те же самые часы, которые она через несколько десятков лет передаст ему. Откуда взялись эти часы? За все время своего существования, на протяжении нескольких десятилетий, они ни разу не побывали на часовой фабрике. Они существуют, хотя никто их не создал, и выглядят как причина себя. Существование этих золотых часов так же необъяснимо, как было бы необъяснимо существование стихотворения «Кубла-хан» в том случае, если бы я совершил путешествие во времени в осень 1797 года и продиктовал его благодарному Кольриджу, который затем опубликовал бы это стихотворение, чтобы через двести лет я мог выучить его наизусть.

Можно ли придумать большее оскорбление принципа достаточной причины, чем поэма, сочинившая себя, или самовозникающие часы? Может ли быть нечто менее самоочевидное, чем пульсирующая Вселенная, вечно раздувающаяся и сжимающаяся, как космический аккордеон, или инфляционная мультивселенная, бесконечно пенящаяся, как только что открытая бутылка «Вдовы Клико»? Почему космос так абсурдно кипуч? Почему он вообще существует – неважно, конечный или бесконечный?

Почему не Ничто?

«А вам, месье? Чашечку кофе?» – устало спросил официант с оттенком нетерпения в голосе. Вообще-то в Париже был поздний зимний вечер, и время близилось к закрытию. День выдался тяжелый, и мне требовалось кое-что покрепче, чем кофе. Мой спутник, стареющий, но привлекательный любитель плотских радостей по имени Джимми Дуглас предложил крепкую спиртовую настойку на травах, о которой я никогда не слышал, но Джимми настаивал, что она встряхнет мою печень.

Судя по его виду, настойка действительно работала: несмотря на многочисленные излишества и беспечное удовлетворение своих ненасытных аппетитов всех видов, Джимми оставался необычно молодым. Друзья прозвали его Дорианом Греем. Вероятно, свою роль в этом сыграло и то, что ему, как наследнику огромного состояния, не нужно было зарабатывать себе на жизнь в поте лица. В 50-е годы XX века он стал любовником Барбары Хаттон, прозванной «бедная маленькая богачка», после ее развода с международным плейбоем, дипломатом и звездой поло Порфирио Рубиросой, брак с которым продлился 53 дня. В 60-е Джимми устроил совместную вечеринку с «Битлз» и «Роллинг стоунз» в своей роскошной квартире в округе Сен-Жермен, по соседству с бывшим премьер-министром Франции. Теперь, десятки лет спустя, он рассказывал мне истории о бароне Готфриде фон Крамме, Нэнси Митфорд и Ага Хане и убеждал меня переехать из Нью-Йорка в Париж, где, по его утверждению, ночные клубы лучше, а бактериальная флора позволяет сохранить вечную молодость.

Потягивая бодряще жгучую травяную настойку, принесенную официантом, я поглядывал вокруг. В этот час «Кафе де Флор» вряд ли представляло собой «полноту бытия», описанную Сартром. За столиком в глубине я заметил Карла Лагерфельда с его характерной прической – хвостом, темными очками и высоким белым воротником. Карл о чем-то тихо разговаривал с одной из своих муз, губы которой были накрашены черной помадой. А больше в кафе почти никого и не было – Пустота.

И вдруг в зал ворвалась шумная волна активности: в дверь вошла женщина (судя по ее возрасту, давняя знакомая Джимми) в сопровождении парочки, похожей на кубинских жиголо, одетых в спортивные костюмы. Хихикающая троица уселась за наш столик и принялась болтать без умолку. На землистом лице женщины застыла маска веселья, ее низкий хриплый голос напомнил мне Жанну Моро. Я слушал с ироничным пренебрежением, но настроение у меня упало. Пожалуй, пора прощаться.