Г Врайт - Логико-философские исследования (Избранные труды)

Иногда люди считаются с нормами, чтобы не подвергнуться осуждению или порицанию. В таких случаях объяснение их действий или отказа от действий носит ярко выраженный телеологический характер.

Однако избежание наказания не является единственным телеологическим аспектом подчинения нормам. Принятие каких-то законов часто, и даже обычно, мотивировано определенными соображениями. Обычаи также первоначально служат каким-то целям, которые впоследствии забываются или устаревают.

Если субъекты нормативного давления согласны с целями, для которых установлены нормы, то тогда можно сказать, что они подчиняются или повинуются нормам для того, чтобы эти цели осуществились. Однако действующий здесь телеологический механизм не будет в точности таким же, как схема практического вывода, проанализированная в предыдущей главе.

Если человек подчиняется закону, потому что одобряет цель, которой закон служит, он не обязательно считает необходимым для осуществления этой цели свое личное участие. Однако необходимо, чтобы у него была некоторая вера в возможность осуществления этой цели и необходимость для этого коллективных усилий. Можно одобрять цель, для которой создан закон или правило, и в то же самое время абсолютно не верить в ее достижимость. В этом случае при объяснении действия, соответствующего нормам, нельзя говорить, что оно было предпринято для того, чтобы осуществить цель, заложенную в норме. Действие могло быть предпринято для того, чтобы показать пример и ободрить других людей. Но тогда у агента должна быть вера в то, что пример, который показывает его действие, важен, т.е. что в конечном итоге может наступить ситуация, в которой коллективными усилиями будет реализована цель, предполагаемая нормой.

Итак, воздействие нормативного давления оказывается и под телеологическим влиянием страха перед наказанием, и в результате стремления осуществить

[177]

цели, способом достижения которых считается подчинение нормам. Однако из этого не следует, что в каждом отдельном случае поведение, соответствующее нормам, имеет телеологическое объяснение. Ни страх перед наказанием, ни рвение во имя общего блага не могут быть единственным основанием подчинения нормам.

Аналогичное справедливо и для более простых случаев, когда нас заставляют действовать посредством команды, требования и т.п. Если принуждение оказывается путем команды или приказа, то можно говорить о давлении авторитета. Так же как и детей, нас приучают и обучают повиновению или, другими словами, адекватному ответу на команды и требования. Для такого обучения используется телеологический механизм, заключающийся в стремлении избежать наказания и получить награду. Позднее мотивационной силой может стать сама цель, во имя которой оказывается "принуждение". Мы можем прийти к пониманию, что предписания и запрещения созданы для нашего собственного "истинного блага" или что они стремятся обеспечить наше сотрудничество во имя целей, которые в конечном итоге являются нашими собственными.

Достижение целей, во имя которых отдаются приказы и создаются правила, можно назвать "внутренней наградой" за подчинение, а неудачу в достижении этих целей - "внутренним наказанием" за неподчинение. Награды и наказания, связанные с нормами, но не являющиеся достижением или недостижением цели нормы, можно назвать внешними. Гораздо более значительная роль внешнего наказания, чем внешней награды, при воздействии нормативного принуждения вряд ли обусловлена чем-то еще, кроме того, что согласие с нормой рассматривается в большинстве случаев и как внутренняя награда за повиновение. Как видим, для такой часто наблюдаемой асимметрии между ролями награды и наказания есть концептуальное основание.

Механизм принуждения является действенным именно в силу своей телеологической основы. В этом его отличие от каузального механизма. Однако в отдельных случаях роль телеологической основы этого механизма может быть разной. Она может быть незначительна настолько, что не будет оказывать ровно никакого воздействия. Примером могут служить

[178]

случаи, когда человек совершает какое-то действие просто потому, что ему приказали, или просто потому, что в его обществе это является обычаем, правилом, распространенной практикой и т.п. Когда при ответе на воздействие механизма действие лишено какой-либо цели, поведение кажется бессмысленным, глупым или абсурдным.

Механизм принуждения может полностью или частично лишиться своей телеологической основы. Это происходит тогда, когда запрет теряет эффективность или награда теряет притягательность. В таких случаях действия, совершаемые просто в ответ на воздействие механизма, также приобретают неразумный характер.

Именно против таких форм бессмысленного поведения часто выступают критики общественной морали и социального устройства. Своей критикой они могут подготовить почву для более "осмысленного" применения в обществе принуждения посредством давления авторитета и норм.

Может ли ответ на воздействие стать настолько "механическим" и лишенным мотивации, что приобретет характер условного рефлекса? Может ли связь между воздействием и ответом на него приобрести действительно номический (каузальный) характер? Я не исключаю такой возможности, но думаю, все же, что такие случаи редки. В этих случаях ответ на воздействие теряет свой характер действия. В самом деле, если этот ответ появляется так же, как условный "рефлекс" на раздражение, то тогда реагирующий субъект не может больше с уверенностью заявить, что изменение, предполагаемое воздействием стимула, не произошло бы, если бы он (как интенционально действующий агент) не заставил его произойти. А как мы видели, такая уверенность является логической предпосылкой действия. Если ее нет, реакция лишена интенциональности. В этом случае она больше не понимается как ответ на раздражение, она просто есть такой ответ.

6. Важно проводить различие между нормами, регулирующими (предписывающими, разрешающими или запрещающими) поведение, и правилами, определяющими различные общественные порядки и институты. И те, и другие называются "нормами" или "правилами". Их легко спутать по той причине, что, обла

[179]

дая характерными отличиями, они в то же время сложным образом взаимосвязаны.

Нормы первого вида говорят, что должны быть или могут быть совершены определенные действия. Нормы второго вида говорят, как совершать определенные действия. Часто, но не всегда, нормы второго вида оказываются необходимыми, чтобы сделать возможным согласие с нормами первого вида. Поэтому в определенном смысле они являются вторичными по отношению к первым. Чтобы сохранить между ними различие, я буду faute de meiux говорить о них как о первичных и вторичных нормах (правилах) соответственно(13).