Карл Маркс - Собрание сочинений, том 23

«Авторам этого закона было стыдно открыто высказать его мотивы, и потому вопреки всем обычаям он вышел в свет без всякой преамбулы» (пояснительного предисловия) {1040} .

Акт, изданный в 16-й год царствования Карла I, 4, объявил этот закон постоянным, и лишь в 1834 г. ему была придана новая, более строгая форма {1041} . Эти непосредственные последствия

Реформации не были, однако, самым важным ее результатом. Церковная собственность составляла религиозную твердыню традиционных отношений земельной собственности. С падением этой твердыни не могли устоять и эти отношения {1042} .

Еще в последние десятилетия XVII века иомены, независимые крестьяне, были многочисленнее, чем класс арендаторов. Они были главной силой Кромвеля и, даже по признанию Маколея, представляли выгодный контраст по сравнению с кутилами-дворянчиками и их слугами, сельскими попами, на обязанности которых лежало покрывать брачным венцом грехи отставных барских любовниц. Даже и наемные сельские рабочие были все еще совладельцами общинной собственности. Приблизительно к 1750 г. исчезают йомены {1043} , а в последние десятилетия XVIII столетия исчезают всякие следы общинной собственности земледельцев. Мы оставляем здесь в стороне чисто экономические пружины аграрной революции. Нас интересуют ее насильственные рычаги.

Во время реставрации Стюартов земельные собственники провели в законодательном порядке ту узурпацию, которая на континенте совершилась везде без всяких законодательных околичностей. Они уничтожили феодальный строй поземельных отношений, т. е. сбросили с себя всякие повинности по отношению к государству, «компенсировали» государство при помощи налогов на крестьянство и остальную народную массу, присвоили себе современное право частной собственности на поместья, на которые они имели лишь феодальное право, и, наконец, октроировали сельским рабочим Англии законы о поселении («laws of settlement»), которые, mutatis mutandis [с соответствующими изменениями], оказали на английских земледельцев такое же влияние, как указ татарина Бориса Годунова на русское крестьянство [198].

«Glorious Revolution» (славная революция) [199]вместе с Вильгельмом III Оранским {1044} поставила у власти наживал из землевладельцев и капиталистов. Они освятили новую эру, доведя до колоссальных размеров то расхищение государственных имуществ, которое до сих пор практиковалось лишь в умеренной степени. Государственные земли отдавались в дар, продавались за бесценок или же присоединялись к частным поместьям путем прямой узурпации {1045} . Все это совершалось без малейшего соблюдения норм законности. Присвоенное таким мошенническим способом государственное имущество наряду с землями, награбленными у церкви, поскольку они не были снова утеряны во время республиканской революции, и составляют основу современных княжеских владений английской олигархии {1046} . Капиталисты-буржуа покровительствовали этой операции между прочим для того, чтобы превратить землю в предмет свободной торговли, расширить область крупного земледельческого производства, увеличить прилив из деревни поставленных вне закона пролетариев и т. д. К тому же новая земельная аристократия была естественной союзницей новой банкократии, этой только что вылупившейся из яйца финансовой знати, и владельцев крупных мануфактур, опиравшихся в то время на покровительственные пошлины. Английская буржуазия защищала здесь лишь свои собственные интересы и с этой точки зрения поступала столь же правильно, как и шведские горожане, которые, наоборот, соединившись со своим экономическим оплотом — крестьянством, поддерживали королей, насильственно отбиравших у олигархии награбленные ею коронные земли (начиная с 1604 г. и затем позднее, при Карле Х и Карле XI).

Общинная собственность — совершенно отличная от государственной собственности, о которой только что шла речь, — была старогерманским институтом, сохранившимся под покровом феодализма. Мы уже видели, что насильственная узурпация ее, сопровождаемая обыкновенно превращением пашни в пастбище, началась в конце XV и продолжалась в XVI веке. Однако в те времена процесс этот совершался в форме отдельных индивидуальных насилий, с которыми законодательство тщетно боролось в течение 150 лет. В XVIII столетии обнаруживается прогресс в том отношении, что сам закон становится орудием грабежа народной земли, хотя попутно крупные фермеры применяют и свои собственные маленькие методы {1047} . Парламентской формой этого грабежа являются «Bills for Inclosures of Commons» (законы об огораживании общинной земли), т. е. декреты, при помощи которых лендлорды сами себе подарили народную землю на правах частной собственности, — декреты, экспроприирующие народ. Сэр Ф. М. Иден, пытающийся изобразить общинную собственность как частную собственность крупных земельных собственников, заступивших место феодалов, сам опровергает свою хитроумную адвокатскую речь, требуя «общего парламентского акта об огораживании общинных земель», признавая, следовательно, что для их превращения в частную собственность необходим парламентский государственный переворот и, с другой стороны, настаивая на законодательном «возмещении убытков» экспроприированных бедняков {1048} .

Когда место независимых иоменов заняли tenants-at-will — мелкие фермеры, арендовавшие землю погодно, сброд людей, рабски приниженных и зависящих от произвола лендлорда, то систематическое расхищение общинных земель наряду с грабежом государственных имуществ особенно помогло образованию тех крупных ферм, которые в XVIII веке назывались капитальными фермами {1049} или купеческими фермами {1050} ; эти же причины способствовали превращению сельского населения в пролетариат, его «высвобождению» для промышленности.

Для XVIII века не было еще в такой степени ясно, как для XIX, что национальное богатство тождественно с народной бедностью. Отсюда энергичнейшая полемика в экономической литературе того времени относительно «огораживания общинных земель». Из огромного материала, лежащего передо мной, я приведу только немногие места, особенно ярко иллюстрирующие положение того времени.

«Во многих приходах Хартфордшира», — пишет одно возмущенное перо, — «24 фермы по 50—150 акров в каждой соединены в 3 фермы» {1051} . «В Нортгемптоншире и Лестершире очень распространилось огораживание общинных земель, и большинство новых лордств, образовавшихся благодаря огораживанию, превращено в пастбища; вследствие этого во многих лордствах не распахивается и 50 акров, хотя раньше распахивалось до 1500 акров… Развалины стоявших здесь некогда жилых домов, сараев, конюшен и т. д.» — вот единственные следы, оставшиеся от прежних жителей. «В некоторых местах от ста домов и семей осталось всего… 8 или 10… В большинстве приходов, где огораживание началось всею 15 или 20 лет тому назад, сохранились лишь очень немногие из тех земельных собственников, которые обрабатывали землю раньше, когда поля еще не были огорожены. Далеко но редки случаи, когда 4 или 5 богатых скотоводов узурпируют большие недавно огороженные лордства, которые раньше находились в руках 20–30 фермеров и такого же количества мелких собственников и других жителей. Все они с их семьями изгнаны из своих владений, вместе с ними изгнано и много других семей, которые находили у них работу и пропитание» {1052} .