Николай Устрялов - Национал-большевизм

В этой книге впервые собрана вместе публицистика 1920–1926 гг. выдающегося русского мыслителя, главного теоретика национал-большевизма Николая Васильевича Устрялова (1890–1937). Большинство вошедших в сборник статей никогда не издавалось ни в советской, ни в постсоветской России.

Нельзя сказать, чтобы Устрялов был обделен вниманием специалистов — о нем и о национал-большевизме в целом, начиная с 1970-х гг., вышло немало содержательных работ, среди которых в первую очередь нужно отметить поистине первооткрывательскую монографию М. Агурского «Идеология национал-большевизма», а также труды С.А. Федюкина, А.В. Квакина, Т. Кондратьевой, Н.А. Омельченко, Т. Крауса, Л.А. Быстрянцевой, В.К. Романовского… За последние годы благодаря в первую очередь героическим усилиям О. А. Воробьева удалось републиковать часть устряловского наследия и ввести в оборот ряд весьма ценных архивных материалов (здесь нужно отметить также публикации А.В. Смолина, И. Кондаковой и С.П. Рыбакова). Тем не менее собственно национал-большевистский корпус работ мыслителя до сих пор не был издан на его родине. В эту книгу включены два знаменитых устряловских сборника статей — «В борьбе за Россию» и «Под знаком революции», они публикуются полностью, за исключением трех работ (см. примечания), не включенных самим автором во второе издание сборника «Под знаком революции». Вошла в настоящий том отдельная брошюра Устрялова — «Россия (у окна вагона)», а также статья, печатавшаяся только в периодике, — «Крушение в тайге», примыкающие к сборнику «Под знаком революции». Издание снабжено вступительной статьей, примечаниями. В целом материалы, вошедшие в книгу, дают довольно полное и связное представление о национал-большевизме как об идеологии. Хочется надеяться, что со временем удастся переиздать и устряловскую публицистику 1929–1937 гг., по техническим причинам не вошедшую в настоящий том.

Орфография и пунктуация Устрялова в настоящем издании приближены к современным, но в ряде случаев сохранены их авторские особенности. Исправлены очевидные опечатки.

Составитель выражает искреннюю благодарность О.А. Воробьеву, без помощи которого эта книга просто бы не могла состояться.

Переводы иноязычных фрагментов в большинстве случаев принадлежат З.Г. Антипенко.

Составитель благодарит А.В. Ефремова, Е.Ф. Морозова и П.П. Чусовитина за дружескую помощь при составлении примечаний и именного указателя.

Посвящаю этот том светлой памяти безвременно и трагически ушедшего друга, историка и публициста Сергея Викторовича Константинова (1968–2001), специалиста по сталинской эпохе, большого энтузиаста дела издания устряловского наследия (он подготовил совместно со мной раздел о сменовеховстве в книге «Политическая история русской эмиграции» — М., 1999; по его воле 110-летию Устрялова посвятило целый разворот приложение к «Независимой газете» — «Хранить вечно» — № 2 (10) за 2000 г., которое он редактировал в 2000–2001 гг.) Не сомневаюсь: если бы Сергей был жив, мы бы делали эту книгу вместе, во время работы мне очень не хватало его надежного плеча…

Тот факт, что наследие Николая Васильевича Устрялова доходит до широкого читателя только сегодня, сам по себе поразителен, как будто речь идет об еще одном второстепенном, воскрешаемом лишь из археологического интереса, «забытом имени». Между тем, мы имеем дело не просто с выдающимся, но с одним из величайших политических публицистов России за всю ее историю. Если весомость слова последних измерять степенью реализации их идей, то место Устрялова, без всякого сомнения, в первой тройке, рядом с А.И. Герценом и М.Н. Катковым: один во многом предопределил Великие реформы Александра II, другой — контрреформы и внешнюю политику Александра III, третий — сталинский курс 1930–1950-х гг. Устрялов — не только талантливый, оригинальный мыслитель (недостатка таковых в его пору в русской эмиграции не наблюдалось), но и значимый деятель исторического процесса, (чего не скажешь, например, о столь широко разрекламированных в наши дни И.А. Ильине или Г.П. Федотове, — беру эти имена как некие символы право-консервативного и либерального направлений в общественной мысли Русского Зарубежья). Об этом еще двадцать с лишним лет назад достаточно убедительно сказал израильский историк М. Агурский: «Устрялов сыграл выдающуюся роль в советской истории <���…> Есть важные косвенные соображения в пользу того, что Сталин <���…> усматривал в харбинском философе источник вдохновенья» [1] Агурский М. Идеология национал-большевизма. — Париж, 1980. — С. I, 204. . В кровной связи с творящейся «здесь и сейчас» исторической органикой, с «текущим моментом», — величайшая сила основоположника национал-большевизма. Впрочем, в этом же и его, говоря словами Розанова, «смертная часть» как философа, коему полагается рассматривать мир, «с точки зрения вечности», а не «под знаком революции».

Так или иначе, но пройти мимо такого крупного явления было трудно, однако ж, как оказалось, возможно. Создается неприятное впечатление негласного запрета на духовное возвращение «харбинского одиночки» в Отечество. Хотя, вероятнее всего, «ларчик» открывается куда проще и прозаичнее: Устрялов никому не пришелся ко двору, говоря грубее, никто не захотел его использовать в своих интересах. В конце 1980-х гг. новооткрытых русских философов Серебряного века враждебные литературно-политические станы расхватали как боевые дубинки: «либералы» — Федотова, «патриоты» — Ильина. Устрялов не подходил ни тем, ни другим, ибо при всех различиях они сходились на антикоммунизме. Позднее национал-большевизм и его лидера логично было бы поднять на щит КПРФ, но по ее всегдашней умственной лени этого не случилось. Горячим поклонником устряловских идей не раз заявлял себя А.Г. Дугин, однако, странное дело, издав уже чуть ли не полное собрание собственных сочинений, он не нашел возможности дать дорогу трудам «учителя». Кроме всего прочего, Устрялова слишком сложно втиснуть в прокрустово ложе какой-либо партийной программы. Да, он политический мыслитель, но прежде всего мыслитель, а не творец лозунгов. Он сам был свободным умом, и книги его для свободных умов. Может быть, Устрялов никогда не разойдется на цитаты, но для тех, кто хочет понять советский период русской истории он, рано или поздно, станет незаменимым собеседником. Будем надеяться, что это время пришло.