Василий Джелдашов - Карлос Кастанеда. Расколотое знание

Тем более у меня сегодня тоже потребность есть. Денёк-то ведь у меня сегодня какой – последний холостяцкий, представляешь? Завтра женюсь! (…)

Невеста-то есть?…Может, и хорошая…Я-то? (…) А кто её знает, может, и нравлюсь… Да может, и люблю, кто меня разберёт… Зачем женюсь, если не уверен? Чудак, я-то тут при чём? Организм требует! Ему виднее».

«– Почему мы идём в этом направлении? – спросил я. – Не лучше ли выбраться отсюда, и поскорее?

– Нет! – сказал он с ударением. – Не лучше. Этот зверь – самец. Он голоден и идёт за нами.

– Но в таком случае тем более важно поскорее выбраться отсюда, – настаивал я.

– Это не так легко сделать, – сказал он. – Ягуар не обременяет себя разумностью. Он будет точно знать, что делать, чтобы заполучить нас. И с такой же уверенностью, с какой я сейчас говорю с тобой, он прочтёт наши мысли.

– Ты хочешь сказать, что ягуар может читать мысли? – спросил я.

– Это не метафора, – ответил он. – Я имею в виду то, что говорю. Большие животные, вроде этого ягуара, обладают способностью читать мысли. Я не имею в виду догадки. Я хочу сказать, что они знают всё напрямую» (К-8).

«– Твоё заблуждение состоит в том, что о способностях ягуара ты думаешь как о понимании или предвидении, – сказал он. – Ягуар не думает. Он просто знает» (К-8).

Можно вспомнить притчу, что рассказывается в начале фильма «Золото Маккены».

Одинокого путешественника так долго преследовал гриф, что путник решил свернуть с дороги и не ехать прямо к свой цели. Пока он находился в городке, в который заехал, то ни разу не видел этого грифа. Однако, когда он выехал из городка и продолжил путешествие, то через некоторое время увидел грифа, поджидающего его. «Но как ты здесь оказался! – удивился путешественник. – Ведь я не видел, чтобы ты преследовал меня?» – «А я и не летел за тобой, я сразу прилетел сюда».

Однако и человек являет собой волшебное существо. Надо только понять и открыть в себе эту магическую тайну.

Но особенно интересно одно из насекомых.

«– Знание – это бабочка. Бабочки являются глашатаями, или, лучше сказать, стражами вечности, – сказал дон Хуан после того, как звук прекратился. – По какой-то причине или, может быть, вообще без всякой причины они являются хранителями золотой пыли вечности.

Эта метафора была мне незнакома. Я попросил объяснить её.

– Бабочки несут пыльцу на своих крыльях, – сказал он. – Тёмно-золотую пыль. Эта пыль является пыльцой знания.

Знание – это особая вещь, – сказал он. – Специально для воина. Знание для воина является чем-то таким, что приходит сразу, поглощает его и проходит.

– Но какая связь между Знанием и пылью на крыльях бабочки? – спросил я после длинной паузы.

– Знание приходит, летя как крупицы золотой пыли, той самой пыльцы, которая покрывает крылья бабочек, поэтому для воина Знание похоже на ливень, на пребывание под дождём из крупиц тёмно-золотой пыли.

Бабочки были близкими друзьями и помощниками магов с давних времён. Я не касался этой темы раньше, потому что ты не был к ней готов» (К-4).

«Бабочка – наиболее излюбленный символ души у многих народов. В античности она часто встречается в изобразительном искусстве: то она вылетает из погребального костра, то летает над покойником, то отправляется в Аид. Греческое слово «психе» обозначает и бабочку, и душу». ( Лосев .) Бабочка ещё имеет название «фералис» – «яростная», это слово в латинском языке означает также и «пагубный, гибельный, губительный», «погребальный, похоронный, поминальный», «дикий, свирепый, мучительный, лютый». Ещё «феракс, ферацис» – это плодородный, плодоносный, благотворный. Что хорошо иллюстрируется таким фрагментом из Кастанеды:

«– Мы никогда не говорили о бабочках, но сейчас пришло время. Как ты уже знаешь, твой дух воина не уравновешен. Чтобы уравновесить его, я научил тебя жить, как подобает воину. Воин начинает с уверенности, что его дух неуравновешен, а затем с полным осознанием, но без спешки и медлительности он делает всё лучшее для достижения этого равновесия.

В твоём случае, как и в случае с каждым человеком, твоя неуравновешенность вызвана общей суммой всех твоих поступков. К настоящему времени твой дух, кажется, готов к разговору о бабочках.

– Откуда ты это знаешь?

– Я заметил отблеск бабочки, рыскающей вокруг, когда ты приехал. Впервые она была так дружелюбна и открыта. Я видел её и прежде в горах возле дома Хенаро, но тогда она была угрожающей фигурой, отражающей отсутствие порядка в тебе» (К-4). Мы можем сказать, что она была «фералис».

«Внезапно Ла Горда заговорила, и звук её голоса заставил подскочить всех остальных. Указав на меня, она сказала, что Нагваль собирается показать им своих союзников и намерен воспользоваться специальным зовом, чтобы вызвать их в комнату.

Попытавшись обратить всё это в шутку, я сказал, что Нагваля здесь нет, так что он не может показать никаких союзников. Ла Горда приложила пальцы к моим губам и прошептала на ухо, что мне абсолютно необходимо воздержаться от идиотских высказываний. Она взглянула мне прямо в глаза и сказала, что я должен позвать союзников, воспроизводя «зов бабочек».

Я неохотно послушался. Но не успел я начать, как дух ситуации овладел мною, и через мгновение я обнаружил, что с максимальной концентрацией отдаюсь воспроизведению этого звука. Я модулировал его звучание и управлял воздухом, выталкиваемым из лёгких таким образом, чтобы произвести самое длительное постукивание. Оно звучало довольно мелодично.

Я набрал невероятное количество воздуха, чтобы начать новую серию, и внезапно остановился; что-то снаружи дома откликнулось на мой зов. Постукивающие звуки были слышны со всех сторон и шли даже с крыши. Сестрички вскочили и столпились вокруг меня и Ла Горды, как испуганные дети.

– Пожалуйста, Нагваль, не вызывай ничего в дом, – умоляла Лидия.

Через несколько секунд истерия и страх этих трёх девушек возросли до огромных размеров. Ла Горда наклонилась и прошептала, что я должен издать противоположный звук – звук, который рассеет их. Я был крайне смущен, так как понятия не имел ни о каком другом звуке. Но затем возникло знакомое ощущение на макушке, дрожь в теле, и я неизвестно почему вдруг вспомнил особый свист, который дон Хуан обычно исполнял ночью и которому старался научить меня.

Когда я начал свистеть таким образом, давление в области живота прекратилось. Ла Горда улыбнулась и вздохнула с облегчением, а сестрички отодвинулись от меня, хихикая так, словно всё это было только шуткой».