Г Кириленко - Философия

Главная идея Чаадаева: подлинная история как дление "всечеловечности" невозможна без осмысленного существования каждой индивидуальности. Формулируя идею парадоксальности сознания, природа которого и персональна (индивидуальна), и надындивидуальна, Чаадаев подходит к проблеме, его ди-алогичности, раскрывающейся в акте перманентной, непрерывной коммуникации "Я" и "Другого". Именно этот пункт станет

292

основным в той версии философии сознания, которую будут рассматривать русские и западные философы XX века.

Антиномичность, противоречия истории как структурированного, осмысленного мира и "сырой" действительности с ее неосуществленными возможностями, культуры как времени накапливаемой человечности и индивидуального сознания, замкнутого на себе, а потому неспособного вступить в диалог с другими сознаниями, различение жизни и смерти сознания становятся для Чаадаева исследовательской программой, в рамках которой он пытается дать характеристики "исторических" и "неисторических" образований и формулирует скандально известный приговор России.

Согласно Чаадаеву, выпадение России из всеобщего единства, народные предрассудки, подчинившие христианство, и национальный партикуляризм разрушили самую главную особенность нормально функционирующего человеческого сознания, т.е. его коммуникативно-диалогическую природу, что и привело к патологии изолированного мышления. "Человеку свойственно теряться, когда он не находит способа привести себя в связь с тем, что ему предшествует, и с тем, что за ним следует. Он лишается тогда всякой твердости, всякой уверенности. Не руководимый чувством непрерывности, он видит себя заблудившимся в мире. Такие растерянные люди встречаются во всех странах, у нас же это общая черта. В наших головах нет ничего общего; все в них индивидуально, все шатко и неполно" [1]. Всеобщая растерянность приводит не только к изоляции сознания, но и к тому, что исторический опыт, оказываясь неизвлеченным, невостребованным, превращается в какое-то нелепое коловращение одних и тех же идей и воспроизводство одних и тех же ситуаций.

1 Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М. 1987. С. 40.

В конце сороковых годов в оценках Чаадаева произошли определенные изменения: он пришел к выводу, что, напротив, все недостатки России могут послужить залогом будущего ее величия. Так, он писал: "Россия, если только она правильно уразумеет свое призвание, должна взять на себя инициативу проведения всех великодушных мыслей, ибо она не имеет привязанностей, страстей, идей и интересов Европы". В другом месте он высказывается еще определенней: "Придет день, когда мы станем умственным средоточением Европы... таков будет логический результат нашего долгого одиночества".

293

Сейчас трудно установить, действительно ли поменялись убеждения Чаадаева, или коррективы внесли какие-то особые обстоятельства. Существенно иное. Имея сознательную установку на философский анализ сознания, смысла истории и критически относясь к любой идеологии (Просвещению, пангерманизму гегельянства, "государственному" православию) как механизму для производства мифов, Чаадаев сам оказался идеологом, а следовательно, автором мифа. Напомним, что его анализ сознания, философии истории осуществляется с позиции универсальных, абсолютных ценностей европейской культуры. Это значит, что Запад, как эталон цивилизации, для Чаадаева не есть реально существующий конгломерат национальных государств, жизненных укладов, социальных установлений и нормативов человеческого общежития. Как Бог Чаадаева, эквивалент безликого "всечеловеческого" сознания, в его структуре бытия вынесен вовне, чтобы человек ощутил собственную дистанцированность от подлинной своей человечности и нужду в ней, так и особенности Запада, его культуры в концепции философа далеки от реального положения дел. Идея Запада у Чаадаева призвана создать направление и пространство перспектив для движения национального целого России, т.е. для ее "осмысленной" истории. Его идея Европы - не просто дань увлеченности Западом, но, как инструмент социально-политической рефлексии, является прежде всего символом общего принципа культуры вообще. Чаадаев как философ здесь по существу прав: только имея в голове "общее", можно говорить о частном, "судить" единичное: в данном случае - говорить о конкретной культуре так, как она являет себя. Идея Европы у Чаадаева - это символ предела положительного человеческого существования, никогда реально не достижимого. То есть под этот символ нельзя подставить никакую конкретную культуру (ни французскую, ни английскую, ни итальянскую, ни тем более русскую, как не "чисто" европейское образование), - и объявить ее "высшей" по отношению к другим. Равно как и нельзя, если конкретная культура не вписывается в символ, объявлять ее "низшей". Ведь любая культура, в том числе и русская, есть то, чем она в данный момент является и не выводится из общих определений. Символ не иерархизует и не вводит регламент субординации. Его суть - координация. Только в сопряжении с ним конкретной культуры выявляется основное ее состояние и то возможное, к чему она может стремиться и главное - чего может достичь. Любая наглядность и

294

конкретность здесь недопустимы: "приземляя", они разрушают "онтологичность" символа и превращают его в "картинку" идеологии. Именно в этом пункте Чаадаев незаметно для себя произвел подмену философии символа его идеологией.

Чаадаев дал впечатляющий социально-психологический анализ сознания в его обычном, повседневном варианте, но общее состояние русского национального сознания (русской культуры в целом) вывел из общих определений универсальной целостности своей "идеи Европы". Или, говоря проще: под символом духовности (никогда не достижимой!) он подставил конкретность современной ему русской социально-политической действительности и сделал обобщающие выводы.

Поэтому в резюмирующей части своих размышлений Чаадаев вольно или нет оказался не философом, но социологом, взявшимся за долгосрочный прогноз. Во всяком случае, вердикт Чаадаева надолго остался "соблазном для западников, безумием для славянофилов". "Философические письма" послужили обоснованием будущей отрицательной мифологии для России: "своего не было, нет и не будет, свет разума может прийти только с Запада".

Его позднейшая мысль, высказанная в "Апологии сумасшедшего", письмах, о том, что Россия - страна, в которой мало что сделано, а потому можно сделать все что угодно, в разных аспектах и вариантах стала составной частью идеологии революционеров-народников. Более того, социально-политические программы совершенно разных мыслителей таких как А.И.Герцен (1812-1870), Н.К.Михайловский (1842- 1904), П.Н.Ткачев (1844-1886), В.И.Ленин (1870-1924) и др., объединяла все та же идея Чаадаева, что русские в своем прошлом не имеют ничего, что могли бы любить, поэтому этот народ ничего не потеряет в случае революции, коренных перестроек, зато приобрести может все.