Фридрих Ницше - Смешанные мнения и изречения

Принуждать себя быть внимательным. — Если кто-нибудь в обхождении и разговоре с нами принуждает себя быть внимательным, то мы имеем верный признак того, что он нас не любит или разлюбил.

Путь к христианской добродетели. — Учиться у своих врагов есть лучшее средство к тому, чтобы полюбить их, потому что это побуждает нас к благодарности.

Военная хитрость назойливого человека. — Назойливый человек платит нам золотою монетой за нашу условную монету и тем заставляет нас относиться к нашим условностям, как к ошибке, а к нему, как к исключению.

Основание к антипатии. — Мы становимся враждебны к какому-нибудь писателю или художнику не только за то, что он обошел нас, но и за то, что он нашел нужным употребить для этого более тонкие средства.

Разлука. — Родство и единство душ узнается не по их слиянию, а по тому, как они разлучаются.

Silentium. — Не надо говорить о своих друзьях, иначе можно разговорами погубить чувство дружеского расположения.

Невежливость. — Невежливость часто бывает признаком неуклюжей робости, которая вследствие неожиданности теряет голову и хочет прикрыть это грубостью.

Ошибка в расчете на честность. — Часто мы поверяем какой-нибудь еще не высказанный нами секрет новым знакомым; глупо рассчитывая, что доказательство нашего доверия будет лучшей связью, какой мы можем скрепить новую дружбу. Но они слишком мало знают нас, чтобы оценить как следует приносимую нами жертву откровенности, и выдают нашу тайну другим, не помышляя о предательстве; благодаря этому мы в конце концов можем лишиться наших старых друзей.

В передней благоволения. — Люди, долго удерживаемые в передней благоволения, начинают наконец бродить или закисать.

Предостережение презираемым. — Если человек очевидно пал в уважении других, то он должен крепко держаться за пристыженность в обществе, иначе все поймут, что он пал в собственном уважении. Цинизм в обществе указывает на то, что такой человек наедине с собою относится к себе, как к собаке.

Иное незнание облагораживает. — Для снискания уважения тех, от кого оно зависит, бывает иногда выгоднее делать вид, что не понимаешь иных вещей. Незнание тоже доставляет привилегии.

Противники грации. — Люди нетерпеливые и высокомерные не любят грации и видят в ней живой упрек себе, потому что грация есть терпимость сердца, проявляющаяся в движениях и выражениях лица.

Свидание после разлуки. — Когда старинные друзья вновь встречаются, то часто притворяются, будто заинтересованы вещами, к которым они уже давно равнодушны: иногда оба замечают это, но из печального сомнения боятся сбросить покрывало. Так возникают разговоры, словно из царства смерти.

Нужно приобретать только трудолюбивых друзей. — Праздный человек опасен для друзей, потому что, имея мало дела, он начинает болтать о том, что делают и чего не делают его друзья, вмешивается в их дела и становится им в тягость: поэтому умнее всего заключать дружбу только с трудолюбивыми людьми.

Одно оружие вдвое лучше двух. — Если один защищает что-нибудь и головою и сердцем, а другой только головою, — то борьба неравна: первый имеет против себя солнце и ветер, оба его оружия мешают друг другу, ценность его понижается в глазах истины. Зато победа, одержанная вторым, редко бывает по сердцу посторонним зрителям, и такие победители не пользуются любовью.

Глубокое и мутное. — Публика смешивает часто того, кто ловит рыбу в мутной воде, с тем, кто черпает из глубины.

Демонстрировать свое тщеславие на друзьях и недругах. — Одни скверно относятся даже к друзьям в присутствии посторонних свидетелей, которым они хотят показать свое превосходство; другие же преувеличивают качества своих врагов, чтобы потом с гордостью указать на то, что они их достойные противники.

Охлаждение. — Сердечный жар сопровождается обыкновенно болезнью ума и суждения. Если человеку на время нужно в этом отношении быть здоровым, то он должен знать, что ему охладить: и пусть не боится за будущность своего сердца! Кто вообще способен воспламеняться, тот станет опять горячим, и к нему снова вернется его пот.

Смесь чувств. — Женщины и самолюбивые художники испытывают по отношению к науке чувство, смешанное из зависти и сентиментальности.

Когда бывает наибольшая опасность. — Редко люди ломают ногу во время трудного восхождения по пути жизни, — но это чаще случается с ними, когда они начинают облегчать себе эту трудность и выискивать более удобные дороги.

Не слишком рано. — Надо заботиться о том, чтобы не сделаться слишком рано острым, а то рано отощаешь.

Радость вследствие противоречия. — Хороший воспитатель знает случаи, когда он вправе гордиться воспитанником, если тот остается вопреки ему верен себе: это хорошо именно в тех случаях, когда юноша не должен понимать зрелого мужа, или может понимать его только в ущерб себе.

Опыт честности. — Когда юноша хочет сделаться честнее, чем он был до сих пор, то выбирает себе в жертву какого-нибудь общепризнанно честного человека, на которого и начинает нападать, имея в виду доругаться до его нравственной высоты — с той затаенной мыслью, что этот первый опыт во всяком случае не опасен: не может же тот проучить наглость честного человека.

Вечное дитя. — Мы думаем, что сказки и игры принадлежат детству: какая близорукость! Как будто мы можем обходиться без сказок и игр в каком бы то ни было возрасте! Правда, мы называем и воспринимаем их иначе, но это только доказывает, что на деле они все те же: ведь и дитя считает свою игру — работой, а свои сказки — правдой. Пусть краткость жизни служит нам предостережением против педантичного разграничения возрастов, — как будто каждый вносит что-то новое, — и пусть какой-нибудь поэт выведет двухсотлетнего старца, живущего действительно без игр и сказок.

Всякая философия есть философия известного возраста. — Возраст, в котором философ обрел свое учение, звучит в нем, и он не избегнет этого, как бы не возносился он над веком и временем. Так философия Шопенгауэра остается отражением горячей и тоскливой молодости: старые люди не могут так мыслить; философия Платона напоминает середину тридцатых годов, когда обыкновенно происходит столкновение горячего и холодного потоков, порождающее водяную пыль и пыльные облака, а при благоприятных условиях и при солнечном свете, очаровательную радугу.