Карлос Кастанеда - Второе кольцо силы

– Зачем Нагваль пошел на все эти хлопоты, Горда?

– Он берег тебя для чего-то такого, что еще не ясно. Он намеренно держал тебя вдали от всех нас. Он и Хенаро велели мне никогда не показывать свое лицо, когда ты был поблизости.

– Велели ли они то же самое Жозефине?

– Да. Она ненормальная и ничего не может с собой поделать. Ей хотелось разыгрывать свои штучки с тобой. Она обычно следовала за тобой недалеко и ты никогда не знал об этом. Однажды ночью, когда Нагваль взял тебя в горы, она в темноте чуть не столкнула тебя вниз в ущелье. Нагваль заметил ее как раз вовремя. Она делает эти вещи не со злобы, а потому, что они доставляют ей удовольствие. Это ее человеческая форма. Жозефина будет такой, пока не потеряет ее. Я уже говорила тебе, что все они шестеро немного недоделанные. Ты должен понять это, чтобы не попасть в их сети. А если поймаешься, не гневайся. Они не могут сдержать себя.

Она некоторое время молчала. Я заметил едва уловимый признак трепета в ее теле. Ее глаза, казалось, вышли из фокуса, а рот отвис, словно мышцы ее нижней челюсти опустились. Я полностью ушел в наблюдение за ней. Она встряхнула головой 2-3 раза.

– Я только что видела кое-что, – сказала она. – ты в точности такой же, как сестрички и Хенарос.

Она начала тихо смеяться. Я ничего не сказал. Я хотел, чтобы она объяснила свои слова без моего понуждения.

– Все сердятся на тебя, потому что до них еще не дошло, что ты не отличаешься от них, – продолжала она. – они смотрят на тебя как на Нагваля и не понимают, что ты индульгируешь своим способом точно так же, как они индульгируют по-своему.

Она сказала, что Паблито ноет, и жалуется, и играет слабовольного человека. Бениньо играет застенчивого человека, который не может даже открыть глаза. Нестор играет мудреца, того кто все знает. Лидия играет крутую женщину, которая может сокрушить взглядом кого угодно. Жозефина была ненормальной, на которую нельзя положиться. Роза была раздражительной девушкой, которая терзает москитов, кусающих ее. А я был дураком, который приехал из Лос-Анжелеса с блокнотом и кучей нелепых вопросов. И все мы любили вести себя так, как мы это делаем.

– Я была раньше толстой зловонной женщиной, – продолжала она после паузы. – я не обращала внимания на то, что другие пинали меня, как собаку. Это была моя форма.

Я должна буду рассказать всем, что я увидела относительно тебя, чтобы они не ощущали раздражения от твоих действий.

Я не знал, что сказать. Я ощущал, что она была неопровержимо права. Для меня существенным фактором не столько безошибочность ее утверждений, сколько тот факт, что я сам был свидетелем того, как она пришла к своему неоспоримому заключению.

– Как ты увидела все это? – спросил я.

– Оно просто пришло ко мне, – ответила она.

– Как оно пришло к тебе?

– Я ощутила ощущение видения, пришедшее на верхушку моей головы, а затем я знала то, что рассказала тебе.

Я настаивал, чтобы она описала мне каждую деталь ощущения видения, о котором она упомянула. После минутного колебания она уступила и описала мне такое же самое щекочущее чувствование, которое я стал так осознавать во время своих столкновений с доньей Соледад и сестричками. Ла Горда сказала, что это чувствование начинается на верхушке ее головы, а затем спускается вниз по спине к матке. Она ощутила его внутри своего тела как захватывающее щекочущее раздражение, которое превратилось в знание, что я цепляюсь за свою человеческую форму подобно всем остальным, за исключением того, что мой конкретный способ был непонятен им.

– Ты слышишь голос, который говорит все это? – спросил я.

– Нет. Я просто видела все это, что рассказала тебе о тебе самом, – ответила она.

Я хотел спросить ее, имела ли она видение меня, цепляющегося за что-то, но передумал. Я не хотел индульгировать в своем обычном поведении. Кроме того, я знал, что она имеет в виду когда говорит, что «видит». То же самое со мной, когда я был с Розой и Лидией. Я внезапно «знал», где они жили. У меня не было видения их дома, я просто ощутил, что знаю это.

Я спросил ее, ощутила ли она также сухой звук деревянной трубки, сломавшейся в основании ее шеи.

– Нагваль учил нас всех, как получить ощущение на верхушке головы, – сказала она. – но не каждый из нас может произвести его. Звук позади горла – еще более трудная вещь. Никто из нас до сих пор еще не ощутил его. Странно, что у тебя он есть, хотя ты все еще пустой.

– Как этот звук действует? – спросил я. – и что это такое?

– Ты знаешь это лучше, чем я. Что еще я могу тебе сказать? – ответила она резко.

По-видимому, она поймала себя на раздражительности. Она сконфужено улыбнулась и опустила голову.

– Я чувствую себя глупо, рассказывая тебя то, что ты уже знаешь, – сказала она. – ты задаешь мне вопросы, вроде этого, чтобы проверить, действительно ли я потеряла форму?

Я сказал ей, что нахожусь в недоумении, потому что у меня было ощущение, что я знал, что это был за звук. И тем не менее было так, как будто я не знал ничего о нем, потому что мне для того, чтобы знать что-то на самом деле, нужно было вербализировать и свое знание. В данном же случае я даже не знал, как приступить к вербализации. Поэтому единственной вещью, которую я мог делать, было задавать ей вопросы в надежде на то, что ее ответы могли бы помочь мне.

– Я не могу помочь тебе с твоим звуком, – сказала она.

Я испытал внезапное и огромное неудобство. Я сказал ей, что привык иметь дело с доном Хуаном и что теперь нуждаюсь в нем больше, чем когда бы то ни было, чтобы он разъяснил мне все.

– Тебе недостает Нагваля? – спросила она.

Я сказал что да, и что я не осознавал, как мне сильно недостает его, пока не оказался снова в его родных местах.

– Тебе недостает его потому, что ты еще цепляешься за свою человеческую форму, – сказала она и захихикала, словно наслаждаясь моей печалью.

– А тебе самой недостает его, Горда?

– Нет. Мне – нет. Я – его. Вся моя светимость была изменена, как мне может недоставать чего-то такого, что есть я сама?

– Чем отличается твоя светимость?

– Человеческое существо или любое другое живое создание имеет бледно-желтое сияние. Животные больше желтые, люди больше белые. Но маг – янтарно-желтый, как чистый мед на солнечном свету. Некоторые женщины-маги зеленоватые. Нагваль сказал, что они самые могущественные и самые опасные.

– Какой цвет у тебя, Горда?

– Янтарный, так же как у тебя и у остальных из нас. Это то, что сказали мне Нагваль и Хенаро. Я никогда не видела себя. Но я видела всех других. Все мы янтарные. И все мы, за исключением тебя, похожи на надгробный камень. Средние человеческие существа похожи на яйца, именно поэтому Нагваль называл их светящимися яйцами. Маги изменяют не только цвет своей светимости, но и очертание. Мы похожи на надгробные камни, только мы закруглены с обоих концов.