Карлос Кастанеда - Дар Орла

Другой очень важной темой было время, когда следует проводить сновидение. Дон Хуан говорил нам, что поздний вечер и раннее утро наиболее благоприятны для этого. Причина, по которой он предпочитал именно эти часы, крылась в том, что он называл практическим применением знания магов. Он сказал, что поскольку заниматься сновидениями приходится в окружении людей, следует выбирать наилучшие условия для уединения и отсутствия вмешательства. Вмешательство, которое он имел в виду, было связано с вниманием людей, а не с их физическим присутствием. По словам дона Хуана, бессмысленно уходить из мира и прятаться, потому что если даже человек совсем один в изолированном пустынном месте, вмешательство людей все равно существует, потому что невозможно отключить их первое внимание. В зависимости от местности, в часы, когда большинство людей спит, возможно отвести часть этого внимания на короткий отрезок времени. Именно в эти часы первое внимание окружающих спит.

Это вело к его описанию второго внимания. Дон Хуан объяснил нам, что то внимание, которое необходимо в начале сновидения, должно быть насильно остановлено на определенной детали сна. Только путем обездвиживания нашего внимания возможно превратить обычный сон в сновидение.

Далее он объяснил, что в сновидении приходится пользоваться теми же механизмами внимания, что и в повседневной жизни; наше первое внимание выучено с большей силой фокусироваться на деталях мира для того, чтобы превратить аморфное и хаотическое чувство восприятия в упорядоченный мир сознания.

Дон Хуан сказал нам также, что второе внимание выполняло функции приманки, притягивающей шансы. Чем более им пользуются, тем больше вероятность достичь желаемого результата. Но это была также и функция внимания вообще, – функция, принимаемая настолько как само собой разумеющееся в нашей повседневной жизни, что ее перестали замечать вообще. Если мы сталкиваемся со счастливой удачей, то мы говорим о ней как о случае или совпадении, а не в том смысле, что это наше внимание указало нам на событие.

Наше обсуждение второго внимания подготовило почву для другой ключевой темы – тела сновидения.

В целях руководства Гордой дон Хуан дал ей задачу: постепенно и неуклонно мобилизовать свое второе внимание на компоненты ощущения полета в сновидении.

– Как ты училась летать в сновидении? – спросил я ее. – тебя кто-нибудь учил?

– Нагваль Хуан Матус учил меня здесь, на этой земле, – ответила она. – и в сновидении кто-то, когда я ничего не могла увидеть, учил меня. Это был только голос, говорящий мне, что надо делать. Нагваль дал мне задачу научиться летать в сновидении, а голос учил меня, как это делать. Затем у меня ушли годы на то, чтобы научиться переходить из обычного тела, которое можно потрогать, в мое тело сновидения.

– Ты должна мне это объяснить, Горда, – сказал я.

– Ты учился входить в свое тело сновидения, когда ты видел в сновидении, что выходишь из своего тела, но насколько я могу видеть, нагваль не дал тебе никакой специальной задачи, поэтому ты отправлялся по любой из знакомых дорожек, по какой только мог. Я, с другой стороны, имела задачу использовать свое тело сновидений. Сестрички имели такую же задачу.

В моем сне я однажды видела себя, летающей, подобно воздушному змею. Я рассказала об этом нагвалю, так как мне понравилось ощущение скольжения. Он воспринял это очень серьезно и превратил в задачу. Он сказал, что как только выучиваешься сновидению, любой сон, который можешь запомнить, уже не является сном, это сновидение.

Тогда я стала стараться летать в сновидении, но я не могла его создать. Чем больше я старалась воздействовать на свое сновидение, тем труднее это становилось. Нагваль в конце концов сказал, чтобы я перестала пытаться и позволила ему придти самому по себе. Постепенно я начала летать в сновидениях. Именно тогда какой-то голос стал говорить мне, что надо делать. Это был женский голос, как я всегда чувствовала.

Когда я научилась летать в совершенстве, нагваль сказал мне, что каждое движение полета, которому я научилась в сновидении, я должна повторить наяву. У тебя была такая же возможность, когда саблезубый тигр учил тебя дышать, но ты никогда не превращался в тигра в сновидении, поэтому ты не мог правильно пытаться делать это и тогда, когда бодрствовал. Ну а я научилась летать в сновидении. Сдвигая свое внимание в тело сновидения, я могла летать, как воздушный змей, и тогда, когда бодрствовала. Я однажды показала тебе, как я летаю, потому что хотела, чтобы ты увидел, что я научилась пользоваться своим телом сновидения. Но ты не знал, что происходит.

Она имела в виду тот раз, когда она напугала меня невообразимым действием реального колыхания в воздухе подобно воздушному змею. Это событие настолько далеко выходило за рамки моего понимания, что я не мог даже начать обдумывать его хоть сколько-нибудь логично. Как всегда, когда я сталкивался с подобными вещами, я относил их в аморфную категорию «ощущений в условиях сильного стресса». Я держался мнения, что в условиях сильного стресса восприятие очень сильно искажается органами чувств. Мое объяснение ничего не объясняло, но, казалось, удерживало мой рассудок в умиротворенном состоянии.

Я сказал Горде, что тут должно быть еще и многое другое, помимо простого повторения летательных движений, – в том, что она называла своим смещением в тело сновидений.

Прежде, чем ответить, она немного подумала.

– Я полагаю, нагваль тебе тоже говорил, – сказала она, – что единственное, что на самом деле имеет значение в таком смещении, – это закрепление второго внимания. Нагваль говорил, что именно это внимание создает мир. Он был, конечно, абсолютно прав. У него были причины так говорить. Он был мастером внимания. Я думаю, что он сознательно оставил мне задачу самой найти, что все, что требуется мне, чтобы переместиться в мое тело сновидения, – это сфокусировать мое внимание на акте полета. Что здесь важно, так это накапливать внимание в сновидении, чтобы наблюдать за всем, что делаешь во время полета. Это был единственный способ ухаживать за вторым вниманием. Как только оно окрепнет, стоит лишь чуть-чуть сфокусировать его на деталях полета, и чувство полета усиливает сновидение полета, пока для меня не стало обыденным «сновидеть», что я парю в воздухе.

Таким образом, в деле полета мое второе внимание было обострено. Когда нагваль дал мне задачу перемещаться в тело сновидения, он имел в виду, чтобы я включила свое второе внимание, бодрствуя. Так я это понимаю. Первое внимание, – внимание которое создает мир, никогда нельзя преодолеть полностью. Оно лишь может на секунду быть выключено и замещено вторым вниманием, при условии, что тело уже накопило его в достаточном количестве. Искусство сновидения является, естественно, путем накопления второго внимания, поэтому можно сказать, что для перемещения в свое тело сновидения в бодрствующем состоянии следует практиковать сновидение, пока оно у тебя из ушей не польется.