Карлос Кастанеда - Дар Орла

– Воля является настолько полным контролем второго внимания, что это называется «другое я», – сказала Горда после длинной паузы. – Несмотря на все, что мы сделали, мы знаем лишь ничтожную частицу нашего другого «я». Нагваль предоставил нам самим завершить наше знание. В этом наша задача воспоминания.

Она шлепнула себя ладонью по лбу, как если бы ей что-то внезапно пришло в голову.

– Господи! Мы же вспоминаем другое «я», – воскликнула она почти на гране истерики. Затем она успокоилась и продолжала говорить приглушенным тоном.

– Очевидно, мы уже там были, и единственный способ вспомнить, – это тот способ, которым мы пользуемся, то есть выстреливать наши тела сновидения во время совместного сновидения.

– Что ты имеешь в виду? Что это такое – выстреливание наших тел сновидения? – спросил я.

– Ты и сам был свидетелем того, как Хенаро выстреливал свое тело сновидения, – сказала она. – оно выскакивает, как медленная пуля. Оно фактически приклеивается и отталкивается от физического тела с громким треском. Нагваль говорил мне, что у Хенаро тело сновидения может делать большинство вещей, которых мы можем делать обычно. Он приходил к тебе таким образом, чтобы встряхнуть тебя.

Я знаю теперь, чего добивались нагваль и Хенаро. Они хотели, чтобы ты вспомнил, и с этой целью Хенаро совершал невероятные действия перед твоими глазами, выстреливая свое тело сновидения, но все было напрасно.

– Но я совсем не знал, что он был в своем теле сновидения, – сказал я.

– Ты не знал, потому что не следил, – сказала она. – Хенаро пытался дать тебе знать, делая попытки выполнить то, чего тело сновидений делать не может, например, есть, пить и т. п. Нагваль рассказывал мне, что Хенаро обычно подшучивал над тобой, говоря, что он пойдет срать и заставит горы трястись.

– Потому что тело сновидения не может делать этих вещей? – спросил я.

– Потому что тело сновидения не владеет намерениями есть и пить, – ответила она.

– Что ты хочешь этим сказать, Горда? – спросил я.

– Великим достижением Хенаро было то, что в своем сновидении он обучился намерению тела, – объяснила она. – он закончил то, что ты начал делать. Он может создавать в сновидении свое тело настолько совершенным, насколько оно вообще может быть. Но у тела сновидения и у физического тела намерения различны. Например, тело сновидения может проходить сквозь стену, потому что знает намерение растворяться в воздухе. Физическое тело знает намерение еды и питья, но не изчезания. Для физического тела Хенаро пройти сквозь стену было столь же невозможно, как для его тела сновидения поесть.

Горда немного помолчала, как бы оценивая то, что она только что сказала; я хотел подождать, прежде чем задавать ей какие-либо вопросы.

– Хенаро довел до мастерства только намерение своего тела сновидений, – сказала она мягким голосом. – Сильвио Мануэль, с другой стороны, был абсолютным хозяином намерения. Теперь я знаю, что причина, по которой мы не можем припомнить его лица, состоит в том, что он был не таким, как все остальные.

– Что заставляет тебя так говорить, Горда? – спросил я.

Она начала говорить, что она имела в виду, но была неспособна говорить вразумительно. Внезапно она улыбнулась. Глаза ее зажглись.

– Поймала! – сказала она. – нагваль говорил мне, что Сильвио Мануэль был мастером намерения, потому что он постоянно находился в своем другом «я». Он был настоящим руководителем. Он стоял позади всего, что делал нагваль. Фактически именно благодаря ему нагваль стал заботиться о нас.

Я испытал большое физическое неудобство, слушая, как Горда говорит это. У меня чуть не расстроился живот, и я делал огромные усилия, чтобы она не заметила этого. Я повернулся к ней спиной и отдувался. Она на секунду остановилась, а затем продолжала, как будто приняв решение не обращать внимание на мое состояние. Вместо этого она начала на меня кричать. Она сказала, что сейчас время развеять наши огорчения. Она напомнила мне о моих чувствах отстраненности после того, что произошло в городе мехико. Она сказала, что горечь я чувствовал не потому, что она примкнула к другим ученикам, встав против меня, а потому, что она приняла участие в срывании с меня маски. Я объяснил ей, что все эти чувства у меня уже прошли. Она была непреклонна. Она настаивала на том, что если я не встречусь с этими чувствами лицом к лицу, они обязательно вернутся ко мне снова, но только как-нибудь иначе. Она настаивала на том, что мои близкие отношения с Сильвио Мануэлем были причиной всего этого.

Я сам не мог поверить тем сменам настроения, через которые я прошел, услышав такое заявление. Я как бы стал сразу двумя людьми: один разъяренный, с пеной у рта, другой – спокойный, наблюдающий. Последовал последний, конечный спазм живота, и мне стало плохо. Однако этот спазм вызвала не тошнота, это скорее была неудержимая ярость.

Когда я, наконец, успокоился, я был раздражен своим поведением и горевал по тому поводу, что подобный инцидент может случиться со мной вновь и вновь, в другое время.

– Как только ты воспримешь свою истинную природу, ты освободишься от ярости, – сказала Горда равнодушным тоном.

Я хотел с ней поспорить, но видел тщетность этого; кроме того, мой приступ ярости оставил меня совсем без энергии. Я рассмеялся при мысли, что буду знать, что делать, если окажется, что она права. Затем мне пришла в голову мысль, что все было бы возможным, если бы я смог забыть о женщине-нагваль. У меня было странное ощущение не то тепла, не то раздражения к Горде, как если бы я поел очень острой пищи.

Я ощутил в теле тревогу, как если бы я увидел, что кое-кто крадется у меня за спиной, и в тот момент я уже знал нечто такое, чего не знал моментом раньше: Горда была права – ответственным за меня был Сильвио Мануэль.

Горла громко рассмеялась, когда я рассказал ей это. Она сказала, что тоже вспомнила кое-что о Сильвио Мануэле.

– Я не помню его как личность, – так, как я помню женщину-нагваль, – продолжала она, – но я помню, что мне говорил о нем нагваль.

– Что он тебе говорил? – спросил я.

– Он говорил, что когда Сильвио Мануэль был на этой земле, он был такой, как Элихио. Он исчез однажды, не оставив следа, и вошел в другой мир. Он отсутствовал много лет, а затем, однажды вернулся. Нагваль говорил, что Сильвио Мануэль не помнил ни где он был, ни что он делал, но его тело не изменилось: он вернулся назад в этот мир, но вернулся в своем другом «я».

– Что еще он говорил, Горда? – спросил я.

– Я не могу больше вспомнить, – ответила она. – это так, будто я смотрю сквозь туман.

Я знал, что если бы достаточно сильно напряглись, то вспомнили бы, кем же был Сильвио Мануэль. Я сказал ей об этом.