Л Хаббард - Проблемы работы

Что мы сейчас стараемся сделать, однако, так это продвинуть Дианетику гораздо дальше вперед. Изучение деятельности человека требует более, чем одного, ума и одной пары рук. Иногда я чувствую, что дохожу чуть ли не до отчаяния, пытаясь отыскать людей, способных руководить разными работами, людей, способных это делать так, чтобы можно было повернуться к чему-то спиной и удалится. У меня на эту осень была назначена поездка в Малую Азию. Я собрался поехать туда в отпуск. Предполагалось, что я уеду первого октября. И о! как мне еще далеко до этого. Однако, если я не доберусь туда в следующем году, я буду крайне разочарован. Сейчас вся наша борьба состоит в том, чтобы найти хороших людей, расставить их по хорошим местам, выполнить их обработку, сделать их лучше, и сделать что-то такое, благодаря чему положение на международной сцене станет, быть может, чуточку спокойнее. Вы можете посчитать это даже немного тщеславным с нашей стороны - считать, что мы сможем что-то в этим сделать. Ну, может быть, мы и не сможем, может быть, что мы потерпим неудачу. Но как минимум мы можем попробовать.

Теперь эта проблема ответов на вопросы - она довольно серьезна. У меня всегда есть небольшие затруднения с этой частью программы, потому что может встретиться такое огромное количество вопросов, некоторые из которых не всегда вполне интересны для всех присутствующих, но могут быть довольно специальными. Сейчас я попробую ответить на некоторые из этих вопросов, которые есть здесь у меня. Я постараюсь ко всем им подойти справедливо. Я буду их брать, один за другим, и просматривать. Вы только немного потерпите. Это выглядит как один из старомодных фокусов со чтением мыслей - и поверьте мне, с некоторыми их этих вопросов иначе, как со чтением мыслей, не разберешься, я уверен.

Тут сказано: "В своей книге вы говорите, что кейсы психотиков может лечить любой одитор, но недавно вы заявили, что такие кейсы должны подождать появления врачей, обученных Дианетике. Вызвана ли необходимость появления такого предостережения новой информацией?"

Нет, дело не в том, что возникла необходимость дать серьезное предостережение. Но, может быть, что вначале я мог недооценить ту легкость, с которой эти данные будут освещены в книге - то есть, так сказать, то, что может оказаться возможным ухудшить состояние психотика. Я просто воображаю, что это может оказаться возможным. Я не знаю ни об одном психотике, которому стало бы хуже при одитинге такого типа, а я определенно первый бы об этом узнал. Но такая возможность существует. С другой стороны, это как бы стремление помириться с психиатрией.

Вначале у меня был такой - довольно значительный - апломб по отношению к психиатрии и психоанализу, и всему такому, и психологии. Я говорил, "Я не думаю, что они настроены против меня." У меня не было инграммы с подобным действием. "Я считаю, что, как только они узнают об этом, они это будут приветствовать."

А все окружающие говорили мне, "О, готовься к жуткой битве. Это будет ужасно. Они тебя с лица земли сотрут. Ты бросаешь вызов власти," и тому подобное.

Я не верил этому. И, по-моему, был прав, поскольку те психиатры, которые изучили эти методы, а особенно те, кто позаботился их применять, стали относиться к Дианетике с большим энтузиазмом. Мы довольно регулярно получаем телеграммы от кого-то из психиатров, кто только что применил Дианетику.

Один такой психиатр работал в Госпитале Штата Миссури*45. Говорили, что в Госпитале Штата Миссури к Дианетике подходят очень непредубежденно. Писатель Роберт Мур Уильямс отправился туда и побеседовал о ней с его главным врачом. И вот они вдвоем занялись одной больной шизофренией, молодой леди, которая была безумна уже некоторое время. Они поработали с ней в течение нескольких сессий, и вот в один прекрасный день она легла на кушетку душевно больной, но когда встала с нее - была душевно здоровой. И как он сказал, этот психиатр уже не подходил к Дианетике непредубежденно. Теперь он знал, что у него есть что-то новое, с помощью чего он может лечить своих душевно больных пациентов. И, таким образом, они начали исследовать это далее, работать с этим далее. Сейчас я еще ничего нового об этом не слышал; этот случай произошел два месяца назад.

Около 10 процентов из числа членов нашего Фонда составляют доктора медицины и психиатры, причем психиатры преобладают. Эти джентльмены хотят исцелять людей; они хотят, чтобы люди были здоровыми.

Естественно, когда инженер и математик подходит внезапно к человеку, изучавшему человеческий ум в течение двенадцати лет, и говорит: "Я знаю ответ", то окружающие не говорят: "Конечно, он же изучал его в течение пятнадцати лет." Они говорят: "Это невозможно, потому что он не специалист," или что-нибудь в этом духе. И я ввязываюсь в спор.

Однако, если эти джентльмены проверяют это на практике, то они продвигаются вперед. Таким образом, между прочиМ, я и не пытаюсь продать Дианетику кому-либо из этих людей. Иногда мне хотелось бы, чтобы не так много людей ею интересовалось.

Но что касается информации, надо сказать, что, конечно, очень хорошей медицинской практикой и очень хорошей психиатрической практикой будет, если, когда бы это ни было, при серьезной болезни пациента проводилась бы консультация с врачом или психиатром, заинтересованным в данном кейсе. Одитор не должен, просто потому, что он знает Дианетику, внезапно вмешиваться и отбирать у них этот кейс, и устраивать из него показуху. Это в основном попытка утвердить в этих профессиональных сферах некоторые хорошие манеры.

"Как решиться начать терапию, даже при большой привлекательности перспективы стать Клиром, когда при выполнении терапевтических действий и в качестве одитора, и в качестве преклира, очень сильно боишься всех видов контакта даже с простейшей инграммой?"

Эта проблема относится не только к Дианетике. Например, для ипохондрика*46 тут есть определенная ценность с точки зрения выживания - кажущаяся ценность для выживания. И ипохондрик, который считает себя сумасшедшим (я тут не ругаюсь, я просто пытаюсь объяснить) чувствует, что для него в том, чтобы быть больным, есть выгода - он всегда имеет оправдание своим ошибкам в общественном поведении. Это просто проявление того, что в действительности, глубоко на самом дне инграммного банка, где-то у него есть инграмма, говорящая: "Если я лишусь этого, я умру," или "Я не могу войти в это: это слишком болезненно," или "Я не посмею измениться: он любит меня такой, какая я есть," и т.п.

Существуют всевозможные инграммные вычисления, не позволяющие касаться инграммы или даже запрещающие вообще открывать кейс. Умелый одитор может посмотреть на один из таких кейсов, послушать пациента несколько минут и выйти на эту инграмму. Бах! После этого кейс покатится. Между прочим, иногда это требует гораздо более длинного периода, чем несколько минут.