Эмиль Дюркгейм - Моральное воспитание

Но в теории Дюркгейма есть одна моральная идея (и одновременно моральный идеал), которая выступает как своего рода заменитель религии в современных и будущих обществах. Это справедливость . Французский социолог исходит из того, что справедливость в развитых обществах с органической солидарностью, основанных на разделении труда и договорном праве, гораздо важнее, чем в обществах с механической солидарностью, основанных на господстве коллективного сознания. «Точно так же, как древние народы, для того чтобы жить, нуждались в общей вере, мы нуждаемся в справедливости. И можно быть уверенным, что эта потребность будет становиться все настоятельней…» [115], – писал он.

Согласно Дюркгейму, справедливость в современных индустриальных обществах – это не столько реальное, состоявшееся явление, сколько насущная социальная потребность, императив, первостепенная задача и главный идеал. Сущность справедливости, с его точки зрения, заключается во взаимности и точной эквивалентности обмениваемых индивидами и группами благ и услуг. Главным условием ее достижения он считает равенство во «внешних», т. е. социальных, условиях, в которых находятся индивиды, участвующие в конкуренции и, шире, социальных взаимодействиях: «…Недостаточно, чтобы были правила, необходимо еще, чтобы они были справедливыми, а для этого необходимо, чтобы внешние условия конкуренции были равны» [116].

Хотя Дюркгейму были близки идеи реформистского социализма и солидаризма, он, вслед за Спенсером, отмечал негативное воздействие на общество чрезмерной благотворительности. В его теории можно также обнаружить и определенную форму меритократизма. На первом этапе своего научного творчества в качестве социальной силы, обеспечивающей справедливость в социальных отношениях, Дюркгейм рассматривал профессиональные группы, хотя впоследствии не развивал эту идею. В целом реализация императива справедливости у него выступает как фактор формирования и укрепления социальной сплоченности, как фактор легитимации социальных и, в частности, моральных правил, делающий их эффективными и позволяющий преодолеть аномическое состояние современных обществ. При этом следует отметить, что вообще у Дюркгейма слово «справедливый» нередко выступает как синоним «легитимного», прежде всего по отношению к правилам (нормам), нравственным и юридическим.

Мораль в теории Дюркгейма тесно связана и, согласно Дюркгейму, с другими социальными институтами. Присущее ей священное начало свойственно не только собственно ей и религии, но в определенной мере и науке, на что он прямо указывал [117] См.: Дюркгейм Э. Определение морального факта… С. 193, 206, примеч. 1. . Хотя сам по себе поиск научной истины он не относит собственно к сфере морали, стремление к осуществлению благотворных в социальном отношении целей, с его точки зрения, все же превращает этот поиск в моральное явление. К тому же «моральный оттенок» в психологическом отношении приобретает самоотверженность ученого, любящего свою науку. В теории наука, по Дюркгейму, обладает «моральным характером» «косвенным и производным образом» [118], но лично для него она безусловно обладала высшим моральным авторитетом и выступала как явление сакральное.

Любопытно при этом, что, несмотря на его сциентизм, горячую веру в науку и ее возможности, он приписывает науке довольно пассивную роль, часто подчеркивая, что ее главное предназначение – не трансформация реальности, а ее отражение, что она должна очень осторожно вмешиваться в социальный мир. Этот подход контрастирует с его акцентом на активистской интерпретации морали и религии как витальных движущих сил, преобразующих реальность и создающих социальные идеалы.

Сакральное значение в современных условиях приобрели, с точки зрения Дюркгейма, социальные и политические ценности, провозглашенные Французской революцией. Ценности свободы, равенства, братства, разума, «культ человеческой личности» приобрели сакрально-традиционный характер, и фундаментальная задача социологии и интеллектуалов вообще, с его точки зрения, состоит в том, чтобы их укреплять, культивировать и пропагандировать. Порожденный современным обществом культ человеческой личности в его интерпретации стал средоточием сакрального начала как такового. Правда, Дюркгейм недооценивал в целом значение политики, за что часто подвергался обоснованной критике. Политические революции, в частности, согласно ему, как правило, носят поверхностный характер. Даже будучи радикальными и насильственными, они могут совершенно не затрагивать основ социального порядка и не вызывать трансформации социальных институтов, выступая в качестве своего рода кровавых спектаклей, после которых в социально-институциональном плане может ничего не меняться. Подлинно серьезные социальные трансформации, по Дюркгейму, часто происходят незаметно для обыденного сознания и только тогда, когда они имеют глубокие моральные основания.

Что касается взаимоотношений морали и права, то Дюркгейм всегда обосновывал положение о том, что это явления однопорядковые, и различия между ними не носят принципиального характера. Как уже отмечалось [119], моральные правила, в его понимании, – это те же правовые нормы, которые носят «диффузный», некодифицированный характер, а правовые нормы, юридические законы представляют собой моральные правила, которые формализованы, кодифицированы, кристаллизуются в виде юридических норм и опираются на специфические санкции.

Наиболее сложными в интерпретации Дюркгейма выглядят взаимоотношения между моралью и, вместе с тем, социальностью, с одной стороны, и искусством, художественной культурой – с другой. По отношению к морали и социальной жизни в целом искусство в его теории играет неоднозначную, двойственную и в большой мере негативную роль. Конечно, поведение человека, который предан искусству и готов к самопожертвованию ради него, который выходит за пределы своего я, близко к моральному поведению. «В известном смысле эстетическая культура внушает воле установку, которой моральное воспитание может затем воспользоваться для достижения своих собственных целей и, следовательно, может показаться, что искусство – это мощное средство морализации» [120] Наст. изд. С. 436–437. , – утверждает Дюркгейм.

Тем не менее он полагает, что эстетическая культура радикально отличается от моральной, что между ними существует, по его выражению, настоящий «антагонизм». Если мораль принадлежит сфере реального, то искусство, наоборот, – это сфера образного, вымышленного, ирреального. Если мораль относится к «серьезной жизни», то искусство – это сфера игры [121]. Самое главное различие состоит в том, что искусство, в отличие от морали, в общем не выполняет социальную функцию, не поддерживает социальную солидарность и социальные нормы. Конечно, и эту сферу необходимо и возможно использовать для моральных целей, но все-таки мораль и художественная деятельность, согласно Дюркгейму, принципиально различаются между собой.