Шарль Ле Блан - Кьеркегор [litres]

С учетом того, что «я» представляет собой синтез необходимости и свободы, еще одна форма отчаяния зиждется на недостатке этой самой свободы либо необходимости. Дефицит необходимости представляет собой бегство «я» в направлении бесконечных возможностей, которым никогда не дано исчерпаться, как и в жизни «эстетика». Отчаяние в данном случае представляет собой бегство и начинает представлять интерес в эстетическом плане. Еще одна форма присуща «я» детерминистов и фаталистов, поскольку у них нет ничего кроме необходимости. Наконец, следует упомянуть и об отчаянии обывателя, которому недостает духа («Болезнь к смерти», стр. 386). Поскольку в рамках возможного возможно всё, одни индивиды впадают в эту форму отчаяния через устремления и чаяния, другие через меланхолию и воображение, порождающее надежды, страхи, тревоги.

Сущностью греха является отчаяние. Болезнь к смерти, стало быть, можно лечить с помощью веры. Как можно прийти к подобному выводу? Давайте обратимся к Кьеркегору.

Грех – это осознанное нарушение моральных норм, которые, как считается, установлены Богом [21] Этого мнения придерживаются Аврелий Августин («Против Фавста», XXII, 27), Фома Аквинский («Сумма теологии», т. II, гл. 1) и Кант («Религия в пределах только разума», т. I, гл. IV, т. II, гл. I). – Прим. авт. . Нарушение норм морали, установленных не Богом, это уже не грех, а проступок. Противоположностью любого проступка (например, кражи) является добродетель (в данном случае, честность). Добродетель в состоянии искупить прегрешение. Но что может искупить грех? На этот вопрос Кьеркегор отвечает: вера.

Чему нас учит отчаяние? Что «я», желающее стать собой, не может этого достичь (по причине своей конечной природы), и что та же участь ждет и человека, который не хочет быть самим собой. Отчаяние учит, что справиться с отчаянием невозможно, что оно представляет собой болезнь к смерти «я». И тем не менее… Справиться с отчаянием не может только тот, кто лишен веры и не верит в Бога: если для человека вечное спасение обрести самостоятельно невозможно, то Богу всё под силу. Таким образом, единственным средством от отчаяния является вера, потому как верить означает понимать, что для Бога нет ничего невозможного.

«Теряя сознание, люди восклицают: воды! Одеколона! Г офманских капель! Однако тому, кто отчаивается, надобно кричать: возможного, возможного! Нельзя спасти его иначе как через возможное! Возможное – и наш отчаявшийся вновь вздохнет и возвратится к жизни, ибо без возможного как бы и дышать нельзя. Порой довольно и изобретательности людей, чтобы обнаружить нечто, но для крайнего предела, когда речь идет о вере, существует лишь одно лекарство: для Бога все возможно» («Болезнь к смерти», стр. 385).

Таким образом, с точки зрения Кьеркегора, грех состоит в отчаянии, причем в отчаянии, обусловленном отсутствием веры.

Разработанная им концепция веры как средства против отчаяния и греха вступает в прямое противоречие с классической моралью. Более того, она даже определяет одно из фундаментальных различий между классической моралью и христианством.

Каждый из нас слышал о Сократе, о его добродетельной жизни, о том, как его оклеветали и приговорили к смерти [22] Об этом можно прочесть в «Апологии Сократа» и «Федоне» Платона. – Прим. авт. . По убеждению Сократа, ни один человек не творит зло сознательно. Тот, кто совершает дурные поступки, попросту не ведает, что такое добро. Поэтому такого человека следует не наказывать, а скорее учить, объясняя, что есть добро. Сократ был уверен, что если наставить такого человека на путь истины и рассказать, в чем заключается благо, а в чем его противоположность, он больше никогда не будет творить зла. Именно поэтому Сократ ходил по площадям Афин и обращался с вопросами к современникам. Свой ум он использовал в самых благих целях, почему и славился своей добродетельностью. Вот что говорит нам классическая мораль.

Но учение Сократа упускает из виду тот факт, что человек может знать, что есть добро, но все равно творить зло. Христианство же разорвало этот порочный круг с помощью парадокса : я признаю добро и одобряю его, но все равно творю зло. Этот парадокс наглядно демонстрирует, что человек нуждается в божественном откровении, проливающем свет на грех и объясняющем, что грех заключается не в том, чтобы не понимать что хорошо, а что плохо, а в том, чтобы не проявлять никакого желания это понять («Болезнь к смерти», стр. 449). Главным в каждом моральном поступке, как и в отношении «я» к самому себе, является воля (воля к справедливости, воля быть самим собой или не быть), а не понимание,о чем, помимо прочего, свидетельствует и вышеупомянутый парадокс. К тому же парадокс как таковой относится к сфере не понимания, а веры. Понимание подразумевает отношения человека с человеком, в то время как вера– отношения человека с Богом. По убеждению Кьеркегора, тот, кто знает, что такое добро, но все равно творит зло, не имея веры, обречен на отчаяние. Этот человек заблуждается относительно своих способностей разорвать порочный круг зла и отчаяния. Лишь заняв позицию, диаметрально противоположную греху, человек может справиться с отчаянием. Таким образом, антагонизмом греха является не добродетель, а вера.

Здесь мы конечно же затрагиваем одно из ключевых убеждений Кьеркегора. В виде средства от отчаяния вера побуждает человека выйти за рамки разума и понимания благодаря своей абсурдности, парадоксальности и противоречивости. Индивид в обязательном порядке должен занять ту или иную позицию к своему земному существованию и к Богу, он обязан отказаться от рассудка, чтобы прийти к Богу, в чем, собственно, и заключается акт веры как таковой («Болезнь к смерти», стр. 384). Фундаментальным тезисом для Кьеркегора является то, что вера, с одной стороны, переворачивает все существование человека, с другой – становится для него чем-то вроде «порта приписки». Поскольку жизнь характеризуется абсолютной неустойчивостью, обусловленной наличием множества возможностей, вера устанавливает между «я» и миром, с одной стороны, и между «я» и им же самим – с другой, стабильные отношения, позволяющие справиться с тревогой и отчаянием единственно пониманием того, что для Бога нет ничего невозможного.

С учетом этого можно сделать вывод, что отчаяние для Кьеркегора имеет огромное значение. Не будет преувеличением сказать, что оно закладывает фундамент экзистенциальной веры, то есть стоит у истоков поиска субъективной истины. Отчаяние ведет к вере и, по сути, учитывает все аспекты индивидуальности. Оно не является актом разума в том смысле, в каком сомнение, к примеру, является актом мысли. Мы уже видели, что человеку, дабы справиться с отчаянием, требуется возможное. Акт отчаяния, заставляющий нас выбирать возможное, – то самое «Выбери себя самого», которое асессор произносит в адрес «эстетика», автора бумаг А в работе «Или – или», – наглядно демонстрирует все могущество выбора и показывает, насколько жизнь соткана из возможностей. Вот почему Кьеркегор в отличие от Рене Декарта, исходившего в своей теории из сомнения и пришедшего к существованию, принимает за точку отсчета отчаяние и к существованию, или возможностиприходит уже через него. Возможность же эта всецело обращена к тому, чтобы стать христианином. Это утверждение и является вершиной всей философской мысли датского мыслителя.