Никита Николов - Модели личностного бытия в концепции триединства мироздания

Восточный аристотелизм в форме средневековой мусульманской философии IX—XII веков, опирающийся на авторитет Аристотеля, был представлен трудами Аль-Кинди, Ибн Сины, Аль-Фараби, Ибн Рушда.

Восточная риторика познания духа посредством методов обобщения, анализа, аналогии, а также посредством метода тафси́р (араб.) – буквально – разъяснение‎) через аналоговое понятие души: рух (ruh) (араб.) – злой дух и/или душа (единый семантический конгломерат) 110, используемое в трудах Ибн Сина и других представителей мусульманской философии, также повторила судьбу лаборатории творчества новых смыслов предыдущих философских школ.

В рамках которой (восточной философской мысли) конгломерат неразличимости двух явлений (души и духа) произвёл наклонение воли, факта, мысли данных представителей модернизированного неоплатонизма, на тотальное отрицание бессмертной души.

Также семантическая ограниченность и внедрённость матрицы антиномий в философском, филологическом дискурсе арабского языка не позволила вывести суры Корана из меры различия на меры различения.

При этом запрет на изображение ликов Всевышнего, что как канон мусульманской религиозной культуры впервые адаптировали представители восточного аристотелизма, вызвал процесс потери меры человека. Произошло смещение его антропоморфной структуры в абстрактный символ «человека-религиозного». Вместе с тем этот факт можно расценивать и в качестве способа избежать воздействия идеала иудаизма, христианства с их концептом Адама Кадмона (гермафродита), где и Иегова также является андрогином. Эти условия на сегодняшний день дали основание для развития исламского фундаментализма в крайних его течениях, что есть пример развития психологической одержимости и фанатизма в философии отрицания души.

В дополнение отметим, что обоеполость Иеговы выводится через перевод самого имени, «а именно Jah (y, i, или j, Yodh, десятая буква алфавита) и hovah (Havah или Ева)» (Дж. Ральстон Скиннер). Также данный факт выводится из следующего суждения: «Слово Иегова или Jah-Eve, имеет основное значение – существование или бытие в виде мужского-женского» 111.

Еврейская философия в Средние века (начиная с XIII века) начала активно адаптироваться под философские идеи Западной Европы, когда книга «Зогар» была привезена в Испанию Моисеем Лионским. Данный труд через метод каббалы (и её инструментов: гематрии, нотарикона, тамуры), а также метода герменевтики, мидраш (толкование Торы) продолжил текстуально искажать имя «высшей души» посредством присутствия скрытой части «Зогар», которая содержит утверждение что «эго-Я» обладает лишь единственной константой своей структуры в виде именно животной сущности 112.

Данный уровень личностного бытия, подменяющий фактически душу и дух человека в виде структурного элемента Я – концепции = «эго», был внедрён и укрепился в западной психологии и философии, с незамечаемой его (концепт эго-Я) наполненностью базисом абсолюта духа, одержимого сознаниями рефлексов.

При этом согласно комментариям к священной книге иудаизма – «Торе» эволюция человека это постижение абсолютного духа посредством эволюции «праха земли» 113, что, по сути, является ярким выражением диалектического материализма, наиболее высокоразвитого и адаптированного к социальной действительности XIX—XX веков в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса.

Западноевропейская зрелая (высокая) схоластика, представленная трудами Фомы Аквината «Сумма против язычников», «Сумма теологии», «О единстве теологического интеллекта» и трудами «Кембриджские чтения», «Упорядочение» Дунса Скота, написанных на латинском языке, использовала для обозначения концептов духа семантический конгломерат «анима», «анима мунди», «анимо». Данные понятия обобщая в единый онтологический объект понятие души и духа, вывели Ф. Аквината на идею абсолютной мощности человеческого интеллекта и абсолюта бога-духа.

Что также позволяет сделать вывод о том лаборатории творчества новых смыслов в схоластике, используя методы познания – анализ, синтез, аналогия, не позволили вывести авторов на демаркацию бытия духа и бытия души.

Исследования Дунса Скотта показывают 114, что благодать разумной души зависима от бога-духа, духа-абсолюта. Этот факт указывает на реализуемую им программу всеобщего в формах и онтологических сущностях аристотелизма. Используемое им понятие «anima» не отразило в его исследованиях ни форму духа, ни форму божественной души, даже при наличии отдельных глав в его книгах о её (души) феноменологии.

Введённое им понятие о формальном различии, о мыслимых формах (species intelligibiles), посредством которых ум преобразует единичные данные чувственного восприятия в общие познания, при этом которые обладают не только субъективным отпечатком восприятия, но уже транслированы от божественного ума бога-духа. В сущности, данные усилия были сориентированы на попытки понять форму духа через различение трёх лиц Троицы в христианской религиозной философии. Однако установить чёткие границы бытия духа, которые позволили бы его отличать от души, не получилось, так как языковая основа номинаций трансцендентных форм «anima» обобщала до неразличения феномен душ и духа.

По мнению автора, именно языковые условия романской группы языков блокировали возможность различения души от сущности абсолюта духа и не позволили решить «mind-soul Problem», а также проблему ограниченности познания бытия только духом Логоса (первослова бога-духа).

Обобщая вывод по каждой из рассмотренных философских традиций: ранний период средневековой философии (патристика), восточный аристотелизм, еврейская философия, западноевропейская зрелая (высокая) схоластика, справедливо будет отметить, что они не смогли создать методологических предпосылок для отторжения категорией духа феномена толерантности к отсутствию души. Прибавить к данному второму промежуточному выводу по параграфу 1.2. относительно негативной стороны феномена толерантности духа можно новые обстоятельства языковой материи, способствующие её проявлению.

Ещё более сильный методологический хаос в корректности исследования феноменологии и онтологии тела, духа и души вносили семантические конгломераты, прижившиеся только в тех языках, которые содержат норму агглютинации фонем и лексем (все 24 официальных европейских языка). В данных языках сочетание живого и мёртвого в рамках такого понятия как «корпус (лат.) – живое тело и/или одновременно – труп» было и остаётся «нормой».

Что и на сегодняшний день производит ровно те антиномии, которые были заложены и в период развития трудов Аристотеля, согласно которым «1) душа есть первая энтелехия (лат. actus, actualitas) естественного тела, обладающего органами» (кн. 2, гл. 1, 412 b 4—5); 2) душа есть «то, благодаря чему мы, прежде всего, живем, ощущаем и размышляем» (кн. 2, гл. 2, 414 а 14—15)» 115.