Антон Миронов - О пессимизме

Красота тела очень скоротечна и построить на ней свой фундамент не представляется возможным. Не даром Оскар Уальд наделил своего героя Дориана Грея постоянной молодостью, но с запачканной совестью. Настоящая красота свойственная отроческому возрасту, как правило не осознаётся в моменте. Она начинает цениться в те года, когда красота уже потеряна. Большая часть жизни проходит не в молодости, а в среднем и старом возрасте, где о красоте тела говорить не приходится. Из этого следует, что пессимизму менее подвержены течения философии исходящие из чувств, а основанные на душевных удовольствиях – более.

По легенде Эпикур, почувствовав, что приходит смерть приказал приготовить ему горячую ванну и принести вина. Даже если это так, то эта позиция Эпикура не избавила его от главного горя, какое его постигло – смерти. Причём эти действия оправданы с точки зрения чувств, тогда как с точки зрения сознания они абсолютно бесполезны. Сознание не может смириться с мыслью о том, что она прекратит своё существование в определённый промежуток времени. Как говорят, перед смертью не надышишься. Природа чувствительности состоит в периодическом стремлении к кратковременным наслаждениям, которые прерываются длительным состоянием нейтралитета, которое постепенно переходит в страдание. Но чувствительность вообще, и наслаждение со страданием в частности, сами по себе мало значимы и только тогда приобретают значение, когда сознание наделит их этим значением. Из этого следует, что этот великий философ не более чем достойно предстал перед несчастьем, какое его ожидало, но эти действия не избавили от самого несчастья. Он хотел умереть с наслаждением, тем самым показав, что наслаждения побеждают даже смерть. Хотя и нужно признать, что он был до конца последовательным в своей философской позиции.

Смерть в обыденном представлении есть несомненное зло, такое состояние, которое противоположно жизни, но сам Эпикур говорил о том, что смерть не имеет никакого отношения к человеку. Так же рассуждал Демокрит, который считал, что человек в своей обыденной жизни должен стремиться к хорошему настроению, эвтюмии, тем самым ему легче будет жить. Этот совет не может послужить делу избавления от страданий, как умственных, так и физических ввиду того, что хорошее расположение духа невозможно поддерживать постоянно. Более того, даже если это возможно, то оно стало бы в тягость и его невозможно бы было оценить, ибо всякое состояние духа познаётся в сравнении с другим.

Наслаждение по причине своего непостоянства и кратковременности не может избавить человека как от душевных страданий, так и от физических.

Добродетель в некоторых случаях может избавить от страданий, точнее заглушить, так как духовные наслаждения являются наиболее сильными, но она требует большей отрешённости от себя, что причиняет страдания. Причём, представления о правильности действий, которые ведут к добродетели могут заглушать физические страдания, сопряженные с достижением этической цели, что и оправдывает анахоретов, так как аффект наслаждения от добродетели сильнее чувственного аффекта. В добродетели можно найти средство от исправления несправедливостей общества или исправления природы человека, что как бы ведет к более благополучной жизни, но вся история человечества, полная лишений, войн и страданий, опровергает это утверждение. То, что люди стремятся к добродетели, то есть к исправлению человека, к более лучшему состоянию, подтверждает выражение «мир во зле лежит». Но это выражение верно при христианском взгляде на человека, где всё телесное в человеке – зло, а для язычника добродетельным, наоборот, будет тело. Так что добродетель трудно определить и интерпретировать как источник блага, поэтому она не может вполне избавить от страданий. По-видимому, только добродетель, окрыленная религиозным рвением, может на большой промежуток времени избавить человека от страданий жизни. Для этого нужно лишь, чтобы религиозное миросозерцание не покидало человека, завладело им полностью. Сам по себе акт добродетели ничем не отличается от тысячи других совершаемых человеком на протяжении жизни. Аналогом могут служить такие понятия как идея фикс, смысл жизни, вообще всякая идея, в которую человек полностью вовлечен, которая без остатка завладевает жизнью. Процесс достижения такой идеи может полностью оставить осознание страдания за скобками. Здесь страдания являются поступью к достижению самой высокой цели. Добродетель, со стороны субъекта действия, может стать избавителем от горестей и несчастий жизни, только при должном акцентировании внимания на предмете деятельности.

Почти так же происходит и со счастьем. Большинство людей живут так, как живут другие, и стремятся к тому, к чему стремятся окружающие. Счастье – это специфическое ощущение удовлетворенности. В большинстве случаев люди не ставят себе целью достижение счастья в смысле абстрактного представления, а измеряют свою долю исходя из сравнения с окружающими. Ввиду того, что человек постоянно чего-то хочет, а для достижения этого необходимо время, как правило продолжительное, то человек большую часть жизни живёт неудовлетворённым. Поэтому трудно сказать, может ли быть счастье путеводной нитью на протяжении жизни. Если человек дожил до старости, не испытав полноты удовлетворенности, то значит им руководила воля к жизни. Даже на пути достижения идеалов, навязываемых общественным мнением, половина общества не может их достичь. Если человек все же дожил до старости при таких обстоятельствах, то значит он глубоко несчастлив и только дети, друзья, какие-нибудь призрачные стремления и ожидания не дают ему досрочно уйти из жизни.

Страдания явно присутствуют и занимают ту или иную долю в жизни человека. Средний человек склонен нивелировать осознание страдания, хотя само ощущение страдания у всех одинаково. Только у людей чувствительных – поэтов, мистиков, осознание страдания принимает гипертрофированную форму. Свойственная человеку умственная эквилибристика способна придать страданиям, горестям и печалям жизни положительный или отрицательный оттенок.

Из всех персоналий гедонистической школы нам более всего следует обратить внимание на Гегесия Киренского, так как только он сделал негативный вывод из основных посылов учения Аристиппа. По всей вероятности, он был первый сознательный пессимист. Гегесий исходил из реального взгляда на мир, из которого он заключал, что удовольствия либо недоступны, либо неудовольствия значительно перевешивают удовольствия, значит большая часть счастья недоступна, а основным спутником человека являются страдания. Истинный взгляд на вещи невозможен ввиду постоянной смены концепций и парадигм, а значит в познании тоже нельзя найти счастья, так как она подобна Протею. Из этого Гегесий заключает, что стремление к счастью бессмысленно, и всё что доступно человеку это не подвергаться страданию, а это осуществляется посредством атараксии, равнодушию ко всяким душевным тревогам. Но это лекарство по Гегесию относительно, так как человек постоянно подвержен внешним воздействиям, как наслаждениям, так и страданиям, а ввиду того, что основное состояние человека есть страдание, то истинным утешением может быть только смерть. Его взгляды оказали большое влияние на современников и последующую традицию, в частности его взгляды были распространены в среде стоиков. Особенно примечательно, что Гегесий покончил жизнь голоданием, то есть сознательно и методически отказывался от приема пищи. Голод, наряду с любовью и самосохранением, является главным двигателем воли к жизни и сознательный отказ поддерживать этот инстинкт, является победой над природой развившегося сознания. Намного позднее Гартман осуждал всякое неповиновение бессознательной воле к жизни, но это было связано с тем, что противоположное мнение не вписывалось в его систему философии. Лекции Гегесия запрещали из-за губительного влияния на слушателей, а книги сжигали. Такой, в частности, всегда во все времена была позиция политиков и всякого рода государственных деятелей, обещающих прекрасную жизнь и опасающихся подстрекателей или недовольства масс. Сама по себе политическая деятельность подразумевает оптимизм. Аристотель говорил, что человеку более нужно не стремится к наслаждениям, а к избавлению от страданий. Возможно, именно этот посыл критикует Гегесий и постулирует невозможность абсолютного избавления от страданий, которые являются главной составляющей жизни.