Амин Рамин - Язык, буквы, имена

Дарвинизм бросил вызов авраамической парадигме в области биологии – но он также бросил ей вызов и в области этики. При последовательном применении дарвинизма всё этическое учение религий Единобожия должно быть отброшено. В своей второй по значимости работе «Происхождение человека и половой отбор» сам Дарвин выстраивает иерархию рас, пишет о том, что некоторые расы стоят близко к животным, а другие нет, и делит их на «высшие» и «низшие». Расы, согласно этому опусу, есть не что иное, как биологические виды внутри человечества. Некоторые пассажи из этого «научного» труда сложно не спутать с соответствующими сентенциями из «Майн Кампф», к примеру: «В некотором не таком уж далеком будущем, которое измеряется лишь веками, цивилизованные расы, несомненно, истребят, а затем полностью заместят дикарей по всему миру. В то же время антропоморфная обезьяна (то есть низшие расы, по Дарвину) тоже будет уничтожена. Разрыв между человеком и его ближайшими предками будет быстро увеличиваться, и разница между цивилизованными людьми и дикарями станет примерно такой, как между европейскими народами и гиббонами, в то время как сейчас она такая, как между неграми или австралийцами и гориллами».

Основателем другой разрушительной идеологии, вдохновлявшимся Дарвином, был Карл Маркс. Он настолько восхищался им, что даже собирался посвятить ему свой главный труд – «Капитал». В 1859 году, прочитав «Происхождение видов», Маркс написал Энгельсу: «В этой книге заложены естественно-исторические основы наших взглядов».

И действительно, идея насильственной революции, в результате которой сильные безжалостно истребляют слабых («отживший класс»), очень хорошо согласуется с дарвиновской картиной мира, является конгениальной ей. В основе взглядов Маркса на общество лежал эволюционизм. Как и мир животных, человеческое общество развивается «от низшего к высшему». Высшим этапом эволюции станет коммунизм, а в процессе его утверждения должен произойти «естественный отбор» – уничтожение «реакционных классов». «Буржуазия» в марксистской доктрине играла ту же роль, что и «низшие расы» у нацистов – роль побочного продукта эволюции, пережитка «пройденных стадий», предназначенного самими «законами природы» к истреблению. Обратим внимание, что в обоих случаях – расизма и марксизма – истребление людей оправдывается некими «непреложными законами» и объявляется неизбежным этапом на пути к «прогрессу» – так же, как в теории Дарвина несовершенные особи обречены на истребление со стороны «более приспособленных».

И в дальнейшем коммунистическая идеология повсюду выступала как естественный попутчик дарвинизма, рекламируя, защищая и насаждая его. На практике данный комплекс идей воплотил Ленин – эта «мыслящая гильотина», по определению Горького. Для Ленина не существовало человеческих личностей, а жизнь людей ничего не стоила, поскольку путь к «лучшему обществу» должен быть пройден через беспощадную «классовую борьбу», через уничтожение «отживших классов». Карающая длань «партии» становится здесь рукой самой природы, орудием её непреложных законов.

И вот тут проявили себя подспудные моменты как дарвинизма, так и материалистической парадигмы в целом. Всё получилось совсем не так, что «если человек произошёл от обезьяны, то мы должны любить друг друга». На практике оказалось, что «если человек произошёл от обезьяны, то мы должны истреблять друг друга».

Доктрина о «происхождении человека от обезьяны» лишила людей высшего духовного измерения, создав подходящую атмосферу для практики массовых убийств. Ведь если человек – это всего лишь одно из «животных» в мире, где царят «борьба за существование» и «естественный отбор», то в гибели миллионов нет никакой проблемы. Если не существует непреложных критериев добра и зла, если человек не представляет собой абсолютной ценности, если его сущность восходит не к надмирным потокам света, а к макаке лысой, то «умри ты сегодня, а я завтра» – таков новый этический закон, согласно евангелию святого Чарльза.

Теперь, когда мы рассмотрели духовные последствия дарвиновской революции, давайте все-таки вернёмся к тому вопросу, с которого начинали: «А как же доказательства?» Так вот, с этим у эволюционистской религии дела обстоят весьма и весьма неважно – несмотря на внешне бодрые попытки представить обратное.

Начнём с типичного аргумента дарвинистов, с которым вы, наверное, так или иначе сталкивались: «Доказательствами дарвиновской эволюции заполнены все палеонтологические музеи». Парадокс ситуации состоит в том, что в действительности не существует ни одного бесспорного палеонтологического доказательства дарвинизма – то есть постепенного перехода одних видов в другие посредством «естественного отбора». Наоборот, если эти находки что-то и демонстрируют, так это опровержение дарвиновской теории: биологический таксон может в течение долгого времени жить безо всяких изменений и вдруг рядом с ним появляется какой-то совершенно другой таксон. Как будто произошла некая мгновенная мутация. В действительности это могло быть и не мутацией вовсе, а проникновением другого вида в этот же географический ареал в результате смены климата и природных условий. Или изменением численности видов: один из многочисленного стал редким, а другой из редкого – многочисленным, то есть как бы «возник», тогда как на самом деле он всегда существовал. Или – гипотетически говоря – просто сотворением нового вида. Вариантов объяснений множество и все они, как минимум, обладают такой же достоверностью, как и эволюционное.

Итак, все «палеонтологические доказательства» дарвиновской теории основаны на банальных спекуляциях. Дарвинист додумывает наличие постепенного перехода от одних видов к другим, не предъявляя этих переходных форм и утверждая, что многие промежуточные формы потеряны. На это надо ответить, что гипотетическое додумывание не является научным аргументом: с таким же успехом можно предложить и другие интерпретации палеонтологических находок.

Давайте обратимся к жирафам, пример которых приводил сам Дарвин для разъяснения своей теории. Согласно Дарвину, шеи жирафов удлинялись под влиянием «естественного отбора», так как это давало им преимущество в добывании пищи. Но в таком случае свидетельства палеонтологии должны были бы предъявить нам эти постепенно удлиняющиеся шеи. Ничего подобного не произошло. У скелета жирафа в Лаэтоли, которому предположительно 5 миллионов лет, такая же шея, как у современного жирафа.

(Замечу, что, говоря об этих «миллионах лет», я просто следую условностям современной позитивистской науки: в действительности существуют очень большие сомнения в том, что возраст Земли можно исчислять какими-то «миллионами лет». На это указывает целый ряд фактов, некоторые из которых мы ещё встретим по ходу изложения. Но при этом я не хотел бы также с уверенностью утверждать, что Земле, скажем, 100 тысяч лет. Очевидно, пока ещё наши представления о жизни и о прошлом нашей планеты настолько примитивны, находятся на таком первоначальном уровне, что мы не можем сказать что-либо определённое по данному поводу. Возможно, в будущем мы подойдём к таким парадоксальным выводам, что прошлое Земли нельзя измерять какими-либо «годами» в известном для нас смысле, потому что само время тогда протекало иначе и физические процессы и законы были иными. Но это уже отдельный вопрос, выходящий за рамки данной темы).